Психический шок уходил медленно. Валяясь в полумраке квартиры, Диана, прочувствовав пережитое, утонула в ужасе. Она опять столкнулась с чем-то. С чем-то невероятным, с чем-то непостижимым. С чем-то безумным. Собственное сумасшествие было настолько близким, настолько естественным объяснением. Она же знала, что такое безумие. Знала, что разум словно рыбка в аквариуме, видит мир вокруг через хрупкую призму восприятия. Насколько условную, настолько ограниченную. Где может быть уверенность в том, что реально, а что нет? Что мир вокруг на самом деле такой, каким его мы видим? Существует ли свет без глаз, которые его увидят, существует ли звук без ушей, которые его услышат? Казалось, многие философы отвечали на этот вопрос достаточно однозначно, но Мерт чувствовала, что никаких твердых доказательств на самом деле нет. Все основано лишь на личном опыте и на убеждениях других людей. Все могут быть подобны собакам, которые не различают цветов и не видят чего-то, что их восприятие не может уловить, а сознание – охватить мыслью. И познакомившись в очередной раз с чем-то непостижимым Диане казалось, что мир никогда не будет прежним.
Но на следующее утро мир выглядел также. Те же четыре стены, та же свалка книжек в углу, тот незаконченный рисунок на столе. То же чувство голода, те же зудящие от порезов ладони. Часы отбивали десятый час. Мир шел таким же. И она была все такой же. Вопросы никуда не исчезли, равно как и груз обыденности, что давил на шею. Десятки жизненных мелочей требовали ее внимания и никуда не торопились исчезать. Завтрак, душ, машина, заправка. Требовалось купить там же пачку салфеток, чтобы оттереть кровь в салоне. Мерт как представила, что будет, если вдруг ее остановит коп, сразу решила, что с этим  надо что-то решать.
День шел как обычно, словно она не сталкивалась вчера ни с чем особенным. Люди были абсолютно такими же. Диана время от времени ловила себя на мысли, что наблюдала за прохожими. Сталкивался кто-то из них с непостижимыми явлениями? Подозревает о существовании каких-то ужасов за гранью обыденности? Может на самом деле пучина безумия уже заполонила город, просто все, словно марионетки, продолжают играть нормальность, потому что не могут жить в условиях новой реальности. Или это она одна такая? И за ней скоро придут санитары и заберут в сумасшедший дом?
Однако Мерт старалась вести себя спокойно, ни с кем не заговаривать. Пусть ее мысли и увязали, словно ноги в болоте, но лучше она будет играть свою роль до последнего. Почему-то из головы не уходили подозрения, будто окружающие на самом деле видят ее сумасшествие, просто не подают вида. Просто никто не хочет знать то, что знает она. Как верно рассуждал Говард Лавкрафт о незначительности человеческого рода на космических просторах и что лишь пелена невежества спасает нас от трансцендентного ужаса.
Возвращение домой ни привело ни к чему хорошему. Не хотелось ни курить, ни пить, ничего не употреблять. Она была наедине со своими мыслями. Сейчас четыре стены и пустота давили на голову сильнее, чем какие-нибудь безумные образы, которые виделись ей в заброшенном доме. Мерт начала судорожно ворошить стопку книжек. От художественной литературы тошнило, сопереживать вымышленным персонажам и вникать в их проблемы сейчас казалось абсурдом. Философские трактаты казались сейчас пустыми, а научная литература – еретической. На руки попалась книжка о Чжуан-цзы и на ней Диана чуть задержалась, листая страницы. Поначалу китайская философия казалась какой-то слишком простой и абстрактной, но Диана так и не заканчивала чтение, стоя на коленях перед грудой книг. Почему-то простые рассуждения о том, как стоит жить, о том, как живет мир без описания деталей, так, что подобные рассуждения подходили на все времена, оказывали какой-то умиротворяющий эффект.
В такой вот момент Диану застал резкий стук в дверь. Сморгнув пару раз и убедившись ,что постучались к ней, а не к соседям, она все-таки пошла открывать, надеясь, что это не полиция по ее душу заглянула. К счастью, это была не она. К несчастью, это была Джесси, которая была одета весточка из прошлого века. Без пяти минут актриса, сбежавшая со съемок. Которая тут же начала напоминать о том ужасе, которые они пережили.
- Бля. Как тебя в дурку не упекли, - протянула Мерт, выслушивая это. Конечно, она и не думала сказать про то, что как-то обмолвилась врачу, что надо бы приглядеть за девочкой. Ну ладно, видимо ее проигнорировали, - ну короче не сказать, что я, прям поражена. Ну то есть какой-то пиздец я наблюдала еще когда везла тебя в больничку. Ты матюгалась тогда на безупречном французском, как мне кажется. За тобой я такого до этого не слышала вообще. К тому же как я не посмотрела, ты была в отключке, - выдохнув, она потерла виски, стараясь упаковать мысли в порядок. Только вот начала она отходить от той противоестественной ерунды, так тут снова прилетело.
- В общем, если хочешь переодеться – переодевайся, джинсы, майки в твоем распоряжении. Нихуя мы не дули такого. Так что я не знаю. Давай посидишь у меня какое-то время, я на тебя посмотрю. Если ты кукухой едешь, хотя бы попытаюсь понять, как именно и можно ли с этим что-то делать или санитары  - наш единственный вариант, - попыталась выглядеть оптимисткой Диана. Хотя при этом на всякий случай встала так, чтобы перегородить проход на кухню. Вот чего-чего, а внезапной поножовщины она не хотела.

Возможно, она погорячилась. Диана поняла, что наверно допустила ошибку, и не стоило говорить то, что приходило в голову в первую очередь. Она ориентировалась по себе и представляла ситуацию с постепенной деградацией рассудка, сознания и контроля. В ее представлении умение абстрагироваться и критически взвешивать те или иные события было бы утрачено в последнюю очередь. Но это только ее, Дианы, ощущения, потому что подобные особенности восприятия мира были наиболее близки, естественны для восприятия. Но сейчас, глядя на Джесси и ее метания, Мерт напомнила себе, что она разговаривает с девушкой довольно-таки непохожей на нее. Очень много разных черт. Потому не стоило, возможно, резать правду-матку в такой щекотливой и нервной ситуации.
Диана присела на подоконник и закурила. Она не пыталась как-то ответить на выпады Джесс и тем более не пыталась что-то донести касательно своих рассуждений. Спорить на тему о французском уж тем более не хотелось. Как и говорить о том, что если человек говорит о том, что себя не контролирует и не понимает, что с ним происходит, происходят провалы в сознании и при этом не хочет знакомиться с психиатрией, то это явно какие-то проблемы.
Она решила тактично промолчать, никак не реагируя. Ни отрицая, ни подтверждая как-то слова Джесси о произошедшем. Курила и смотрела в ответ, позволяя говорить.  Она сама не очень-то хотела вспоминать то, что было в заброшенном доме. Мерт пыталась придумать хоть какие-то вменяемые слова, которые не звучали бы как очередной наезд рациональным и логичным мышлением по почти что паническому состоянию Джесси. По идее надо там как-то обнимать и успокаивать, гладить по голове, говорить что все будет хорошо. Но что-то как-то не хотелось прям столь нагло врать и рассуждать о тех вещах, о которых она не имела представления.
- Ты сейчас выглядишь, как будто у тебя паника. Это не упрек, просто наблюдение. Я понимаю, что у тебя могут быть все основания находиться в таком состоянии, и потому совершенно не мешаю тебе. Никого я не собираюсь вызывать. Полежи, отдохни. Я посижу, присмотрю за тобой, - она искренне пыталась звучать успокаивающей.  Насколько у нее это получится и не начнется ли у Джесси вслед за этим приступ паранойи – она не знала. Но Мерт изо всех сил старалась выглядеть естественно. Продолжала курить, как ни в чем не бывала, не глядя, махнула на футболку, решив что не стоит даже разбираться в таких мелочах.
- Я не верю в мистику. Но я допускаю появление явлений в этом мире, которые я не могу объяснить рационально. С учетом того, сколько психодела я сожрала за свое время, вопросы об условности восприятия и связи с космосом не покидали меня. И да, то, что было в доме – далеко не первая вещь, которая происходила со мной на трезвую голову и которую я не могла объяснить, - Диана откинулась немного, пристроив спину на оконную раму и давя окурок. Она смотрела на Джесси и пыталась угадать, насколько та захочет спать.
- Если хочешь спать, попробуй это сделать. В крайнем случае мысли прочистишь, как проснешься и сможешь понять получше, что с тобой, - старалась не поднимать тон Диана. Конечно, ее негромкий голос вряд ли действует особо успокаивающе, но может просто сами по себе размеренные обсуждения склонят Джесс ко сну. Она так и не поняла, сколько времени ее подруга не спала и насколько требуется помощь. И еще было любопытно, не придет ли полиция, если вдруг все-таки среди ее выходок было что-то за гранью приемлемого.

У людей, которые не слишком сильно вовлечены в процесс, нередко возникает одна очень вредная раздражающая мысль «почему это должно меня волновать». Едкая, эгоистичная, и при этом крайне рациональная.  Без жесткой, прописанной в паттерны мотивации, очень часто бывает очень тяжело. Сомнения так плотно въедаются в мысли, что в них можно увязнуть, как в трясине и каждое действие будет даваться с большим трудом.
Диана вот чувствовала сомнения и злое раздражение почти на пустом месте, пока смотрела на Джесси. Не то, чтобы требовала от девушки, которую не то, чтобы знала слишком хорошо, хотя бы какой-то благодарности за то, что впустила, приютила и согласилась помочь. Но возникало какое-то жесткое желание просто вытолкать за порог при всех этих метаниях и драмах. Почему-то она ловила себя на чувстве, что не подписывалась нянчиться с Джесси и вообще что-то явно идет не так.
- Долго рассказывать, что видела, - отмахнулась она на вопрос. Не потому что думала, что Джесси рассмеется над ее историей и скажет, что что-то навыдумывала. Хотя и это тоже добавляло сомнений. Просто Диана чувствовала все меньше и меньше сил и желания вкладываться в этот разговор, особенно когда ее собеседница ко сну готовилась. Не сказку же на ночь ее просят рассказать.
- Люди оказываются в дурке не потому что собираются туда лечь, - довольно непринужденно ответила Диана, не особо стараясь жалеть уже чувства Джесси, давя окурок в пепельнице и устраиваясь в кресле у стола. Вообще в ее понимании знакомство с психиатрией было вполне реальным для них обеих, просто Мерт умела жить и делать вид хотя бы, что ничего особого в ее жизни не происходило.
Сидя у стола и наблюдая как ее подруга пытается уснуть, Мерт постаралась сама прогнать ощущение дремы, пусть даже нет наверно ничего более тоскливого, чем подобные наблюдения. Вроде как было высказывание, что человек чувствует себя наиболее одиноко рядом со спящим, когда вроде как с кем-то, но на самом деле сам по себе.
Однако Диана при этом старательно прислушивалась почти что до боли в ушах, пытаясь уловить момент, когда же поменяется ритм дыхания и глубина. Поймать этот момент и понять, что девушка действительно уснула. При всей своей переменчивости чувств и довольно зыбкого отношения, была какая-то толика азарта, желание докопаться до истины. Интерес дотянуться до каких-то новых знаний был достаточно высоким. И потому она успокоилась и сконцентрировалась, стоило только Джесс явно уснуть.
Довольно немного прошло времени, прежде чем девчушка проснулась и Диана почти сразу почувствовала подвох. Где этот протест, где новая волна бурных эмоций? Поймав взгляд той, кто только что вроде как была ее собутыльницей, Диана задержалась и постепенно начала понимать, что явно не так. Либо Джесси хотела жестко над ней подшутить, либо действительно ее не узнавала. Хотя, конечно, у Мерт была тактика, предусматривающая оба варианта.
- Vous allez loin, mademoiselle? * - спросила Диана с некоторым вызовом, стараясь привлечь к себе внимание девицы, которая вдруг решила, что платье викторианского типа снова в моде. Странный выбор, как ни крути, - у меня, правда, с французским беда, потому будет здорово, если вдруг знаете английский. В любом случае, вернитесь на диван, эксперимент еще не окончен, - Диана довольно резко указала обратно на лежанку, не сводя жесткого взгляда со своей гостьи. Одновременно она хотела слегка припугнуть и попробовать сходу провести небольшой стресс-тест. Ну и к тому же, если это розыгрыш, может, Джесси замешкается и выйдет из роли в какой-то момент.  Кто сказал, что в этот спектакль может играть только один человек?

Перед ней была кто угодно, но не Джесси. Диана старалась подавить в себе тихий ужас, который подступал к горлу. Она бы заметила фальшь вблизи. Заметила бы выражение лица, особый взгляд, что угодно, что указывало бы на то, что пытаются уловить ее реакцию, что это тщательно спланированная актерская игра. Она ей не была. В такую блестящую актерскую игру можно поверить у голливудских актеров на съемочной площадке. Не у довольно импульсивной школьницы с модельным прошлым и неумными аппетитами в развлечениях. И то это должен быть сценарий, никак не чистая импровизация. Но не было никакого сценария, которому бы Мерт подыгрывала.
Мысли полетели со скоростью света, перебирая детали. Первым делом Диана постаралась вспомнить все места, где у нее лежат сколько-нибудь опасные, в особенности острые предметы. В голову пришло только то, что самое опасное – если девушка попробует избить ее табуреткой или разобьет окно и попытается прирезать осколком стекла. Больше нигде ничего опасного особо не было. Первое правило людей, которые устраивают кислотные трипы дома – не держать огнестрельное оружие, чтобы не иметь возможности вышибить себе мозги.
- Мы с семьей договорились же, что вы ночуете здесь. Дома в результате никто не ждет, все разъехались, - тут же подыграла Диана на околесицу по части того, что «Джесси» собралась на выход. Чуть прищурившись, она продолжала приглядываться к повадкам, к жестам, к взглядам, словно пытаясь предусмотреть, что же происходит. В какой-то момент Мерт решила, что просто выкинет из головы версию, будто это все еще Джесси устраивает ей какой-то феноменальной степени масштабности и такой же феноменальной тупости розыгрыш. Если это ее придурь – пусть пеняет на себя, - мы еще столько не обсудили, давай я чаю заварю, чтобы мы смогли с комфортом продолжить наш разговор, - выдала она, пытаясь состроить в голове план действий, попутно поднимаясь и выходя на закуток кухни.
Мерт понимала, что подыгрывать этому безумию нет смысла. Если это какая-то форма помешательства и одержимости, то нет никакой возможности сейчас убедить в обратном. Бредовые в медицинском плане состояния лечатся, насколько она знала, долго и грустно. Выстраивание контакта, долгие разборы и детали и методичная игра на убеждениях и взглядах. Она должна как-то завоевать доверие этой персоны, но на это нужно колоссальное количество времени. Диана это не могла сделать.
Потому она решила пойти более подлым вариантом. Оказавшись на кухне, она поставила чайник на плиту и начала довольно быструю возню. Вместо того, чтобы раскидывать чай, которого у нее на было по чашкам, она полезла в аптеку, перебирая то, что у нее осталось с переезда. Риччи когда-то передал ей богатую коллекцию всякой дури, так как имел круг знакомых, которые употребляли практически все, от чего можно подвиснуть. Среди всего прочего был кетамин, стащенный, наверно, из какой-нибудь больнички. Достав шприц, Диана набрала порцию, мысленно молясь с тем, что правильно помнит дозировку. Цифры из памяти выдирались с большим трудом. Оставив шприц там же, она поспешила обратно, не зная, насколько еще она может оставить сумасшедшую Джесси без присмотра.
К счастью за это время ее гостья не повесилась, не выбросилась из окна и не натворила других бед, хотя и планировала переодеться, судя по платью. Это радовало немного, ибо то, во что одета была девушка, Диану интересовало почти что в последнюю очередь.
- Да, книги мы обсуждали. Я помню, что нравились рассказы Лондона и Генри, но мир менялся, сильно менялся. Что удивляться тому, что жестокие и язвительные взгляды Бенрарда Шоу и сатира Воннегута так прижилась и полюбилась читателю? – Диана несла феноменальную ахинею, пытаясь удержать в голове, насколько тупо она звучала, пытаясь показаться интеллигенцией. Никогда она ей не была, огромное количество перечитанных книг не значит ничего. Не говоря уже о том, запоминать содержание романов и пьес ей вообще не удается, все как в тумане.
- Пора? Ну что же, не буду задерживать, где дверь, знаете. Пойду тогда уберу чайник, - равнодушно сказала Диана, не пытаясь даже как-то задерживать гостью. Больше это было сказано для того, чтобы немного притупить ее бдительность. Пусть ищет дверь, пусть разбирается с обувью и замком. Зайдя на кухню, Мерт прихватила шприц и пошла следом быстрым тихим шагом, ступая на цыпочках.
Увидев ее в коридоре, Диана рванула последние пару метров и впечатала Джесси лицом в стену, прижимая всем телом. Упираясь плечом в спину, она вцепилась в руку одной рукой и другой вогнала шприц прямо в предплечье. Не давая опомниться, она вдавила поршень до упора. Ругань, пинки, удары – все это было неважно, главное влепить кетамин. Отбросив пустой шприц, Диана продолжала держать сопротивляющуюся девушку. Зажимать ей рот было самым неприятным в этом плане – Мерт чуть не укусили несколько раз. Спасало во многом то, что она была старше, сильней и немного больше Джесси, потому и могла так себе позволить обращаться. В этот момент даже можно было порадоваться тому, что была на несколько лет старше подруги и потому могла так выступать. Еще оставалось молиться о том, что никто из соседей их в этот момент не подслушивал. Вдруг кто-то полицию вызовет, как тогда это объяснять?
Диана оттащила бесчувственную девушку обратно на диван и закурила. Заодно вымыла руки, чувствуя, как щиплют вчерашние порезы от пота. В голове до сих пор нормально не укладывалось то, что она только что усыпила наркозом Джесси. Потом еще полезла на всякий случай в медицинский справочник искать уточнения про кетамин. Дрожащими руками она перебирала страницы и гадала, не грохнула ли сейчас передозом девушку. Вроде как нет, даже не добрала немного. За первой сигаретой почти сразу пошла вторая, нервы до сих пор были расшатаны, как ей казалось, до предела. Откинувшись в кресле, Диана начала неспешно думать. У нее было как минимум два-три часа в запасе.
Первая мысль была – позвонить в больничку. Малодушная жалкая мысль скинуть как-нибудь с себя эту беду. Ну не стоит Джесси всех этих переживаний, обойдется Диана без нее. Как назло Мерт начала припоминать все недостатки в виде непостоянства, претенциозности, прущего изо всех щелей максимализма, мысленно смешивая подругу с говном. В голове даже проигрывались сценарии то, как именно Диана могла бы сдать девушку в дурку, что именно сказать, как именно преподнести.
С некоторым трудом она все-таки отказалась от этой идеи. Дело было даже не только в том, что было немного гадко от мысли сдавать пусть и далеко не самую прекрасную, но особо сильно не в чем виноватую девушку в психушку. Даже с учетом того, что под это имелись очень серьезные основания. Диана попыталась прикинуть, все ли она сделала для того, чтобы попытаться помочь. Она начала размышлять, гадать. Что она знает об этой форме безумия. Вспоминала, что они пережили в доме, пытаясь угадать, что же именно им тогда привиделось. Ситуацию, подобную им, описывали в основном всякие ужастики и триллеры. Про призраков, видения, души невинно убиенных и прочую муть, основанную на фольклоре средних веков. Вот только чтобы разгадывать загадку убитой барышни дальше, надо было бы вернуться в тот дом. Да и Диана слабо представляла, что именно она должна была бы сделать. Копаться в личных вещах и надеяться, что это хоть как-то поможет казалось несусветной глупостью. Что она должна сказать правильного, что надо сделать – слишком много вопросов и слишком мало времени. Да, два часа это немало, но это недостаточно чтобы поиграть в охотников на привидений.
Рассуждая о реальности привидений Диана попыталась подумать о том, сможет ли она убедить привидение в ее нереальности. Да, на это нужно колоссальное количество времени, по идее. Но в голову пришла дурная, совершенно сумасшедшая мысль убрать время как фактор. У нее был способ обмануть сознание во времени. Мысленно понадеявшись на то, что не совершает самую страшную ошибку в своей жизни, Мерт полезла в свой тайник.
Наконец она нашла то, что прятала на совсем «черный» день. Две марки по семьсот пятьдесят микрограмм кислоты. Диана их когда-то взяла на случай, если поймет, что не хочет дальше жить, тогда просто съест обе, а также все остальное, что не будет потрачено и просто сойдет с ума, потерявшись в своем собственном подсознании. Но видимо сейчас была такая ситуация, когда они могли сработать.
Крутя в руках кусочек фольги, в который были завернуты марки, Диана думала, стоит ли это делать с собой. Верный способ словить плохой трип и поехать умом – это проводить его в некомфортной обстановке и плохой компании. Ситуация сейчас была сильно далека от приятной, а компания была совсем не очень. Однако в этот момент взыграла гордыня и азарт. Что она сможет вытянуть трип даже в таких условиях и как следует покопается в загадке. Проникнется метафизикой и разберется в этом безумии при помощи ЛСД. Времени все равно немного оставалось, через полчаса или час наверно постепенно Джесси начнет приходить в себя.
- Ну, с богом, - нервно пошутив, Диана открыла рот девушки и аккуратно вложила под язык марку, вторую такую же кладя по себе. После этого вновь устроилась в кресле и начала немного медитировать, настраиваясь на нужный лад. Даже включила музыку в плеере и надела наушники, чтобы выровнять ритм эмоций, стараясь вообще больше не обращать внимание на лежащую на диване гостью.
Голос Фредди Меркьюри вошел в ее разум, Диана вдохнула его полной грудью, словно это был газ, заполнявший комнату. Сейчас слова его песен для ее растревоженных мыслей подобны бальзаму. Она смотрела на стены, дышащие в такт ее дыханию, но сейчас бетонная коробка не тяготила ее. Это было ее царство, в котором было так много всего. И Диану было не остановить, она в этот момент была кометой, что неслась сквозь небо, и она хорошо проводила время. Встав с большим трудом, чувствуя, что тело отстает от разума на несколько секунд, Диана начала танцевать. В этот момент руки и ноги, казалось, приобретали инерцию метеоритов, сгорающих в атмосфере и должны были оторваться и разрушить дом до основания, но она продолжала плавный изящный танец, не в силах сопротивляться маниакальной потребности проникаться настоящим. Прикрыв глаза потому что не видела ничего из-за плясок огней, Мерт чувствовала каждой клеточкой тела свое существование, бытие здесь и сейчас. Она реальна, как никто другой.

Полная перегрузка всех чувств. Они буквально не поспевали за реальностью, ее было слишком много. Кажется, звук слегка пропадал, но при этом всегда оставался в одном ритме. Зрение пропадало на несколько секунд, полностью теряясь в спиралях и фракталах, на которые пролиты всевозможные цветовые палитры. Кажется, она теряла осознание собственного тела на какие-то мгновения и при этом все равно продолжала танцевать, не зная, что происходит между мгновениями осязания. Словно сейчас между этим бытием может быть все, что угодно. Может она уже много времени лежит на полу, пуская пену изо рта или летит из окна. Может она уже на улице. Многое может быть.
Диана чувствовала, будто умирает. Именно такая возникает ассоциация от этих ощущений, от этой бесконечной перегрузки, что ассоциация души, отделяющейся от материальной оболочки, сама приходит в голову. Но это нормально, страха по этому поводу не было. Столько времени Мерт уже умирала и возрождалась, что потерять счет могла. Создавалась заново, собираясь из клеток и молекул, летающих в округе. Как все люди могли отделять себя мысленно от мира, вообще непонятно становилось. Не бывает ведь отдельно их и отдельно среды, все вместе, как единая палитра мироздания.
Джесси чуть более живой частью этого мира. С одной стороны это радовало, что кто-то с ней может вместе с Мерт разделить страдание и радость постоянного перерождения и существования между гранями возможного и настоящего. Но с другой стороны было как-то все равно – потеря рассудка была настолько фатальной, что наличие еще одного сияющего разума не облегчит ситуацию. Спасти ее уже ничего не могло. Диана хихикнула, как ребенок, совершивший детскую шалость, отвечая тем на вопросах о накачке наркотиком. Сейчас уже было так неважно, что было даже миллисекунды назад, это забылось где-то в складках бесконечности. Мерт уже не помнила, что было до этого, она была только здесь и сейчас.
Сложившись, как карточный домик, Диана на коленях стояла перед лежащей Джесси, словно верующий перед святыней. В мозгу все равно не укладывалось, какое положение в пространстве было бы самым подходящим. Вроде как мироздание и ограничено четырьмя стенами. Лучше так и будет оставаться, всего что за этими пределами слишком много. Неизведанная пустота как-то легче. Наклонившись, она поцеловала девушку в лоб, не зная, что именно выразить. То ли чтобы помянуть, то ли одарить мудростью. Или и то и другое одновременно.
Она слушала слова Джесси о каких-то воспоминаниях, о чьей-то жизни и мысли с космической скоростью погнали в прошлое и будущее одновременно. Диана вспоминала себя, свои мгновения жизни из детства вплоть до младенчества, кажется что даже вплоть да зародыша в утробе матери. И с таким же свистом она полетела в будущее, во все его возможные варианты. Смотря в потолок, она плакала. Она была кровавым деспотом, погубившим миллионы и сотворившим тираническую империю на их костях. Она была счастливой матерью множества детей, любя их всех до единого. Она была рок-звездой в лучах славы, исследователем многих звезд. И свидетельницей апокалипсиса, с отчаянием наблюдающей катастрофу. Восторг сменялся ужасом, тиранической злобой и жестокостью, благоговением. Диана ощутила, будто у нее разрывается сердце, и лишь  новое воплощение смогла вернуть ее к настоящему.
Слова были горькими и печальными, что звучали в голове. Но Диана не воспринимала их, отстраняясь от чужой боли и защищаясь. Нет, она с искренним беспокойством посмотрела на Джесси, которая была другой. Такой похожей, но такой отличающейся. Наверно если бы Диана посмотрела в этот момент в зеркало, то и не узнала бы себя.
- Мы все ничего не понимаем. Мы все не знаем, какие могут быть последствия. Ты понимаешь хоть что-нибудь? Я нет. Хоть что-то о мире ты знаешь? Точно знаешь? О чем я думаю, это не знание, это переменная. Ведь реальность… ее  не понять! Ее не познать! – с искренним беспокойством рассуждала Диана. В ее устах это звучали как самые здравомыслящие слова на свете, самые ясные и логичные. Ведь сейчас реальность была подобна фольге, которая обычно всегда была гладкой и расправленной и потому была ровной и красивой. Сейчас на ней складки, разрывы и преломления. И никогда нельзя сказать, что все-таки правда, а что – нет. Вдруг на самом деле их восприятие обманывает их в течении всей жизни, а ЛСД открывает истинный взгляд на вещи? Как они могли это знать?

В этот момент было словно две Дианы. Или на самом деле их всегда было столько. Или еще больше. Несчастное обиженное дитя, воющее на несправедливость мира, жестокий едкий критик, подмывающий сомнения в каждом тезисе и убеждений, терпеливая защитница, сторожащая воспаленный рассудок от нового безумия. Их было так много и они так воевали между собой, стараясь перетянуть на себя свой край одеяла. Одна неистово вопрошала, утопая в пучине недоумения, другая подливала масла в огонь, вводя новые поводы для переживаний и кто-то еще в этом бардаке пытался удержаться на плаву и в своем уме.
Сомнения в реальности бытия были болезненными до дрожи в теле, до судорог в руках. Лизер именно так и работал. Перегрузка чувств была настолько колоссальной, что никогда нельзя быть уверенной в том, что сейчас она все еще в своей комнате. Что она все еще в компании Джесси. Что они просто находятся в квартире и трипуют. Что они сейчас на самом деле не устраивают кровавую баню на улицах, не пытаются отыскать жизнь на Марсе, не пускают слюни в психушке. Последний вариант всегда особенно страшен. Диана с трудом отвязалась от паники и переключилась на мысль «будь что будет». Даже если сейчас она находится не в своей комнате и если психиатры уже думают ее лечить электрошоком. Играть роль исходя из тех немногочисленных данных, что у нее есть посреди бескрайнего моря неопределенности.
- Да-а-а-а, - заныла Диана, услышав вопрос Джесси, не отвечая на него, но передавая сострадание, ту же эмоцию, которая терзала и ее. «Почему» был ужасным, страшным вопросом, полным неопределенности и отчаяния. В нем очень много всего плохого, - он как рана, как черная дыра, как голод, - описывала свое мнение от этого вопроса Мерт, заползая на диван и с трудом усаживаясь. Тело не слушалось совершенно, но это не останавливало ее. От вопроса «почему» становилось больно и холодно лежать на полу. До дрожи, заставляющей укутаться в плед, потому что иначе от озноба никак нельзя было спастись. Слишком много претенциозности разит от этого вопроса, слишком много человеческого эгоцентризма. Кто этому человеку обещал, что на все будут ответы? Кто обещал, что у всего есть причины? Мерт поднесла ладонь ко лбу Джесси. Она была горячей как раскаленный металл. Все относительно.
- Самое великое – что ты это ты. Что это жизнь. Она такая, - Каждое слово было весом в тонну, оно было значащим. Потому что между каждым слогом пролетала тысяча мыслей и потому Диана знала, что ее поймет Джесси, пусть даже со стороны это звучало как полная ахинея. Мозги работали на таких скоростях, что по-хорошему можно было бы и не говорить, рано или поздно они уже начнут думать на одной волне и понимать друг друга без всяких слов. Пока что нужна была лишь мелкая пригоршня слогов, чтобы соблюсти формальности мысленного послания. Которое было самым приятным и оптимистичным из всех, что только можно выдумать. Потому что в этих словах звучала свобода. Не свобода тела, не физических рамок, но свобода духа от ограничений. Тяжелый вес существования можно использовать как опору, как основу пути к гармонии с собой и с миром. Без всяких если, без всяких условий. Просто жить.
Неожиданное желание уйти заставило Диану вздрогнуть от неожиданности, развеивая ауру благостности, словно резкий ветер. Мерт покосилась на Джесс, не совсем понимая, откуда это прилетело. Впрочем, такое желание бывает. Ей самой нередко очень тягостно находиться в четырех стенах, в этой мелкой бетонной коробочке. Но в ее разум вцепилась выдрессированная и очень резкая мысль, натасканная как сторожевая собака. Выходить – плохая идея. Нельзя. Жесткий опыт, протянутый через цепь стыда и жалко скулящую гордыню, утверждал, что нет, в их состоянии на улице появляться нельзя. Это всегда плохо заканчивалось, а с их невероятной дозировкой – закончится ужасно. Начинает болеть в затылке от одних лишь догадок, как все плохо могло обернуться в прошлые разы и как плохо закончится, если они выйдут из квартиры. Это как сунуть руку по локоть в пламя и надеяться, что все обойдется.
- Потом, когда нас попустит. Сейчас у нас максимально подозрительный вид, - нервно усмехнулась Диана, - поверь мне, ты не хочешь проводить остаток трипа в участке, - она смотрела на спутницу по психонавтике просящим взглядом и чувствуя подступающую тревогу. Потому что знала она, чего стоит сказать «нет» человеку в ее состоянии. Там один короткий щелчок до подозрительности, затем еще один – до паранойи и последний – до панической атаки. Мерт сейчас замерла, как испуганный зверь, чувствуя нарастающее напряжение. Утончающийся в диапазоне скрип сдавливаемой  пружины, которая может выстрелить в совершенно любой момент.

В голове стоял противный натужный скрип металла, который находился под перегрузкой и был готов сломаться в любой момент. Ассоциация, которая приходила в голову, была воплощена в реальность ускоренными до сверхпроводимости нейронами в мозгу. Диана смотрела и слушала одновременно эту галлюцинацию и Джесси, которая что-то восклицала. Напряжение, которое заставило даже выпрямиться и сесть ровно было даже болезненным, но Мерт не шевелилась. Застыла, как изваяние, дыша через нос и лишь следящий, осмысленный взгляд говорил о том, что она все еще здесь, а не где-то в переулках сознания. Она чувствовала себя сейчас канатоходцем, пытающимся найти точку балансировки на натянутой струне, стараясь не сорваться в бездну безумия. Казалось что их отделяет один крохотный шаг от того, чтобы жизнь пошла в совершенно другом направлении. Что-то из разряда тех случаев, когда она приходила в себя в другом районе, в другой обстановке. Чем это может закончиться, путешествием в другую страну, массовым убийством, новой профессией, новой личной жизнью под другим именем. Казалось, что вот если она сделает один неверный шаг, все пойдет по одному месту.
У Джесси в очередной раз поменялась личность, перевернулась монета другой стороной, но Диану это уже не сильно заботило. Как будто это едкая стерва может сказать ей что-то, что Мерт не сказала уже десять тысяч раз самой себе. Ничего она не понимает. Так и должно быть. В расширенной реальности понимание не работает вообще, осознания не существует. Осознание работает в перспективе, в проекции будущего и отголосках прошлого. Не когда удается прожить многие тысячи моментов настоящего и каждый раз она становилась другим человеком. Диана чувствовала, будто горит и умирает и плавится на диване, но при этом каждый раз возрождается и продолжает существовать, не смотря ни на что.
Конечно, был шанс, что сейчас Джесси уйдет из ее квартиры. Или еще и в окно выйдет. Мерт не была уверена, что смогла бы ее даже остановить в этом случае. Она подала сигнал своему телу, попросила наклонить голову немного, чтобы посмотреть вниз. Получилось с задержкой в пару вечностей. То же самое при попытке пошевелить руками и ногами. Это было страшное чувство. Откуда она может знать, что происходит между провалами? Действительно ли она на самом деле все еще в своей квартире или же уже давно в сумасшедшем доме или пока что восприятие не может догнать реальность и задержка ушла в разлад во многие месяцы и часы. По ощущениям, она как будто уже несколько лет назад приняла ЛСД. Был ли это первый раз? Или какой-то другой?
Истошный крик вырвал ее из томительного паралича с эффектом разорвавшейся внезапно гранаты. Напряжение, которое копилось в мышцах, вспыхнуло пламенем. Диана вскочила. Одного застывшего мгновения хватило, чтобы понять всю ситуацию. Увидеть Джесси, увидеть куда она смотрит. Зеркало, угроза, монстр по ту сторону отражения. Они всегда там прятались. Мерт видела лишь цветную стену в том мире, но это было неважно. Тяжелая книжка полетела с тумбочки прямо в стекло, тем временем сама Диана бросилась к лежащей на полу девушке, оттаскивая ее в другой угол комнаты. Прочь из зоны поражения, из зоны темного влияния зеркал. Туда нельзя смотреть с расширенным сознанием. Сколько раз она сама не пробовала, всегда видела не свое отражение. Кого-то другого. Сразу возникали мысли, что всегда она носила чужое обличье.
Протащив немного, Мерт даже не стараясь пожалеть себя, упала рядом, обнимая девушку. Не пытаясь изобразить страсть или влечение, совсем не это. Скорее это чем-то напоминало материнскую заботу. Погладить по голове, прижать к себе, стараясь защитить от безумно жестокого и безумного внешнего мира.
- Тихо… закрой глаза, все хорошо. Ни о чем не думай. Просто будь. Прислушайся к себе. Я защищу тебя, - приговаривала Диана, выражая самую настоящую заботу и сострадание, стараясь и самостоятельно не думать, не гадать ни о чем. Просто лучше полежать, умирая потихоньку в этом углу. Как и должно быть.

Какой-то грохот постоянно отдавался в голове. Диана никак не могла понять, что это, то ли ее собственное сердце, то ли сердце Джесси. Больше нечему так стучать. Однако она старалась лежать и терпеть то безумие, что продолжало медленно накатываться. Легче всего было просто схватиться за одну единственную идею, которая звучала как «не шевелиться», и это помогало. Когда лучшая реакция на фантазии и предположения – это отсутствие таковой, у сумасшедших мыслей кончалась энергия.
Непонятно, через какое время все прекратилось. Да, перед глазами все еще плясали разноцветные фракталы и спирали, но при этом мыслительный процесс вернулся в норму. Словно она перестала каждый раз перерождаться и мыслить с нуля, без полного осознания себя. А сейчас вроде как уже начали подниматься воспоминания о себе. Как ее зовут, кем она является, как жила все это время. Знания о мире  как-то сами собой появились, а вещи вокруг потихоньку начинали обретать контекст. Зрение перестало быть столь сфокусированным, на периферии удавалось подмечать все больше вещей.
С тихим стоном Диана выпуталась из объятий Джесси и поднялась на ноги. Тело слушалось плохо, как будто она сейчас носила одежду не по размеру, мешающуюся при каждом движении. Ее спутница по психоделическим приключениям выдала очередную фразу психологической или философской направленности. Отвечать смысла не было, контекст активного трипа был упущен. Да и не сказать, что ответ особенно требовался.
- Брррр, в мозгу словно мясорубка провернулась, - проворчала она, вытаскивая сигарету из пачки и прикуривая. За окном была в этот момент непроглядная ночь, пусть по ощущениям тела не было понятно, сколько времени прошло.  Кажется, начинали они вечером и только смеркалось. Время между началом и окончанием потеряло структуру. Открывая окно, она почувствовала прилив холодного свежего воздуха. Он пьянил и бодрил больше всего в душной квартире. Ветер казался в этот момент ледяным, видимо от того, что по спине пот ручьями тек до сих пор. Совершенно не думая о том, что она может простудиться, Диана присела на подоконник, поворачиваясь лицом к комнате.
- Блять, вот надо такие мероприятия на природе проводить. Надеюсь, соседи нас не колесуют за весь тот шум и не вызвали полицию, - хмуро выдала Диана, смотря на треснувшее зеркало. Не то, чтобы великая потеря потерь, но все равно неприятно. Трип мог пройти куда хуже, с куда большими потерями. Оставалось надеяться, что ей понадобится только один раз купить новое зеркало, чтобы счесть, что все проблемы решены. Пока что она просто массировала свои виски, пытаясь привести содержимое своей головы в относительный порядок.
- Ты там как? – уточнила Мерт у Джесси. Было бы интересно узнать, как там вся эта чушь с одержимостью еще работают. Но правда у нее уже закончились способы решения этой проблемы. На этом моменте Диана хотела прогуляться, чтобы проветриться, потом сходить в душ и идти спать. В этом плане на действия точно не найдется места для разбора, что же делать с сумасшедшей девушкой с биполярным расстройством.