Мемуары мистера Райта должны были увидеть свет еще десять лет назад, к его шестидесятилетнему юбилею, и написать их Эдриан Райт намеревался собственноручно. Об этом Эрик Этвуд узнал в первые же десять минут их с Райтом знакомства, а так же о муках творчества, о том, что  "практически закончив" книгу, Эдриан взялся  за её начало и тут его накрыл творческий кризис, да такой, что дальше первой строчки дело не двигалось, а потом начались приготовления к свадьбе, да подвернулась возможность выгодного вложения, опять же путешествие в Испанию и знакомство с будущей миссис Райт, не той,  женитьба на которой отвлекла его от мемуаров, а со следующей - в общем всё время возникали причины, вынуждавшие Эдриана Райта откладывать и откладывать свои записи.
Эрику ни творческие кризисы, ни муки не были знакомы на личном опыте. К слову он относился столь же утилитарно, как любой мастер к своим инструментам, и полагал все эти лирические сантименты околописательской темы - лишь мишурой, необходимой, чтобы труд авторов не обесценивался в глазах обывателей,  лениво просматривающих за четверть часа статью на две полосы, над сбором информации для которой  добросовестный журналист работал не одну неделю, или же коротающих вечер за романом, на написание которого автор потратил пару лет, а то и больше. А когда о подобных терзаниях и творческих тупиках заговаривали коллеги,  он лишь пожимал плечами, не удостаивая таких убогих счастья узнать его мнение на эту тему.
"Почти законченная" книга - полсотни разноформатных листов с разрозненными записями, в отпечатанном виде представляла собой жалкую стопочку, для которой достаточно было одной канцелярской скрепки, а по содержанию являлась типичным образчиком авторского самолюбования, читать который  было интересно самому творцу, его маме, если та еще не покинула этот мир, да может быть, верной супруге, особенно если та достаточно умна, чтобы оставить своё мнение при себе.

На начальном этапе работать с Эрианом было приятно - он оказался человеком дисциплинированным, на вопросы отвечал подробно и, обладая прекрасной памятью, не повторял по нескольку раз что-то из уже рассказанного. Эрик только успевал менять кассеты в своем магнитофоне.  Представленный план  книги Райт тоже одобрил, а получив  через пару месяцев первые главы, посвященные его славным предкам, среди которых были и английские рыцари, и американские политики, снизошел до того, чтобы самолично позвонить Этвуду и высказать полнейшую свою удовлетворённость прочитанным.

Проблемы начались с первых абзацев главы о родителях Эдриана и его братьях и сестрах. Этот человек пронёс через всю жизнь такую нездоровую, почти патологическую  ненависть к матери, что Эрик удивлен был тем, что он вообще не утратил интереса к женщинам.  Если верить Эдриану Райту, то всего в своей жизни он добился сам - ни частная школа, ни Йельский университет, ни место управляющего одним из филиалов отцовской компании не имели ни малейшего значения. И вообще, не стоило бы уделять его студенческим годам столько внимания.
У Эрика сложилось впечатление, что в собственных глазах, Эдриан Райт был едва ли не современным Мидасом, обращающим в деньги все, к чему ни притрагивался, настоящим плейбоем и сердцеедом, а так же учёным, коему не достались лавры Шлимана и графа Карнарвона потому лишь, что сфера его интересов не связана с такой дикой древностью, как  руины гомеровской Трои или гробницы фараонов.

Многое из того, что рассказывал Райт, Этвуд затем самым тщательным образом перепроверял,  полагая, что  доверять  только одной "правде" - неумно и неосмотрительно. Ну а серьезно они поссорились после нескольких телефонных обсуждений довольно сухо изложенной информации о том, как Райт потерял свою фирму (продал!) из-за внимания к другим проектам (махинаций этого вонючего козла!),  и стойкого нежелания Этвуда оставлять в тексте оригинальные высказывания Райта о коллегах и друзьях  конца семидесятых.  Все аргументы Эрика о том, что изложенная, согласно желаниям заказчика, информация - прямая провокация для судебных исков со стороны оклеветанных людей (но это же правда!)  никак Эдрианом не воспринимались.
И рукопись, законченная, еще в мае месяце, покоилась в двух папках на столе Эрика, превратившись  в своеобразный пьедестал для пирамиды книг и блокнотов временами венчающейся пустым одноразовым стаканчиком из под кофе, тарелкой или связкой ключей.
Точно таки же папки в том же мае были отосланы мистеру Райту, и Эрик, сохранив извещение о вручении посылки адресату, стал ждать реакции, периодически звоня одному из секретарей капризного клиента, чтобы в очередной раз услышать, что мистер Райт еще не нашел времени ознакомиться с полученными от него материалами.
Признаться,этот заказ приятно разнообразил его бангорскую предвыборную ссылку как в финансовом, так и в рабочем аспектах, и Этвуда не слишком удручало, что его имя не будет стоять на обложке мемуаров разносторонне талантливого мистера Райта.

Секретарь позвонил ему сам и осведомился удобно ли ему встретиться по поводу последних правок 21 августа.
Эрика удивил, пожалуй, выбор места встречи, но упомянутый секретарём  ресторан был ему известен, а причины, побудившие Райта выбрать его — совершенно безразличны.
В зал ресторанчика он вошел ровно в 2 часа дня,минута в минуту, и, замедлив шаг, скользнул взглядом по лицам и фигурам посетителей, которых было не слишком много, выискивая Эдриана Райта в компании с холуем — тощим, смазливым юнцом, не то секретарём, не то личным помощником бизнесмена. Род деятельности Ллойда как-то не попал  в перечень вопросов, важных для написания пафосной биографии ищущего развлечений престарелого миллионера.
Райта в ресторане не было. Холуя — тоже.
Эрик задержал проходящую мимо официантку и спросил, можно ли узнать у администратора, какой столик зарезервирован на два часа мистером Райтом, но та удивленно покачала головой, сказав, что заранее никто сегодня стол не бронировал.
Да и само заведение не производило впечатление места, где нужно резервировать столик, чтобы пообедать или поужинать.
Теперь Эрик оглядел обедающих людей более внимательно. Увлеченно беседующая парочка за столиком у окна — точно не то,  коренастый мужчина в костюме, увлеченно читающий газету, в равной степени мог быть и новым холуем Райта, и каким-нибудь местным бухгалтером, выбравшимся перекусить; три дамы за следующим столом, одинаково  стриженные под болонок, о чем-то ворковали, не обращая внимания на креманки с десертом и стынущий кофе; молодая женщина в светлом кашемировом свитере на миг привлекла его внимание  - она, похоже кого-то ждала и заказала пока всего лишь чашку кофе. Но, возможно, она просто коротала здесь время, вынужденная ждать междугородний автобус или начало следующего киносеанса.
Позади неё, в глубине зала, скучал в одиночестве грузный мужчина с нездорово-красным лицом. Его физиономия была Эрику даже знакома, хотя он и не знал ни имени этого человека, ни чем он занимается — просто они иногда пересекались в проходах одного и того же супермаркета.
Пожалуй, оставалось только занять  один из свободных столиков и простить клиенту непунктуальность.
Эрик остановил взгляд на одном из дальних столов, у стены, и направился к нему, жалея уже, что оделся по-летнему легко — на нем были светлые, песочного цвета, брюки и рубашка нейтрального зеленоватого оттенка — одного из тех, какие часто становятся предметом спора между мужчинами и женщинами, любящими блеснуть своей эрудицией и называть то, что среднестатистический парень без раздумий сочтёт зеленым, то цветом морской волны, то салатовым, то бирюзовым. Рубашка Эрика была цвета светлого хаки, но замысел модельера позволял особенно щепетильным особам назвать её салатово-охристой, игнорируя столь светлый тон краски, при котором вникать в подобные нюансы становилось просто бессмысленно.
Впрочем, Эрик принадлежал к числу тех немногих мужчин, точно знающих, что «малиновый» - это не то же самое, что «темно-розовый».

Сегодня он предпочел обойтись без галстука и даже две верхние пуговки рубашки были демократично расстегнуты. На самом деле, ему не хотелось бриться специально ради этой встречи, а в парикмахерскую стоило бы сходить еще пару недель назад — и выбери он для встречи деловой костюм, все эти вольности бросались бы в глаза. А ненужной эклектики в собственном стиле, Этвуд старался избегать.
В какой-то момент взгляд его встретился с глазами молодой женщины в кашемировом пуловере, а после скользнул на её руки — дама была окольцована. Губы Эрика тронула легкая улыбка, а в воображении мгновенно возникла весьма пикантная история о том, кого и зачем могла бы здесь ждать эта привлекательная женщина, в то время, как муж торчит на работе.

Отредактировано Eric Atwood (2019-06-12 20:13:45)

Минуту спустя, когда стараниями персонала, Эрик был препровождён к нужному столику, история воображаемого адюльтера скучающей в отсутствии мужа молодой домохозяйки, дополнилась некоторыми подробностями. Например, теперь он точно знал, кто именно надел на палец этой женщины кольцо белого золота с тремя бриллиантами, за которое можно было, пожалуй, купить подобный ресторан.
- Добрый день, - рукопожатие миссис Райт оказалось уверенным и простым – никакого скрытого или явного кокетства, вялой снисходительности или показной брезгливости и Эрик простил ей лёгкий сарказм и открытый счет – намек на то, что она намерена превратить их общение в некое состязание.
- Очень приятно, Шерил, - протянул он, не меняя выражения лица, - Саманта, Клэр, Элейн, Анна, Женевьева, Эмили и… Шерил. Мне трудно смирить профессиональное любопытство и не спросить, дал ли Эдриан вам связку с ключами от всех комнат замка, запретив открыть одну единственную дверь? И я рад, что у меня будет возможность узнать мнение хотя бы одной миссис Райт о её супруге. Ваши предшественницы, знаете ли, весьма не разговорчивы.

Упрекать прошлых жён мистера Райта в нежелании беседовать с журналистом было бы сложно. Все они были уже мертвы.  Обнаружив эту странную закономерность, Эрик даже заподозрил Райта в каком-то нездоровом хобби – избавляться от жён, но, проверив факты гибели всех этих женщин, пришёл к выводу, что если и подозревать Райта в убийстве, то только четвертой его супруги. Анна Райт мало того, что единственная из всех миссис Райт была застрахована, так еще и выбивалась из модельного ряда прелестных «Золушек», каждой из которых на момент вступления в брак с Эдрианом Райтом было  меньше двадцати пяти лет.  Четвертая супруга Райта мало того, что была его ровесницей, так еще и продолжила работать в больнице, где они и познакомились, поставив своё призвание выше роли декоративного аксессуара под названием «прелестная супруга». Общих детей у них с Эдрианом не было.

Опустившись на стул, Эрик выдержал короткую паузу и осведомился.
- Скажите мне, пожалуйста, Шерил, мистер Райт не пожелал прийти сам, потому что решил отказаться от первоначальной идеи – издать книгу к концу сентября? Или потому что поручил вам сообщить о его непременном желании сохранить оскорбительные замечания в тексте?
Он  едва взглянул на подошедшую официантку и просто принял из её рук меню, удостоив девушку не ответа на вопрос, готовы ли они сделать заказ, а лишь отрицательного движения головой.

Отредактировано Eric Atwood (2019-06-12 21:53:26)

В том, что считать Шерил Райт умела только в свою пользу, Эрик убедился уже на второй минуте беседы с ней –  что ж хотя бы эта черта характера была у них с супругом общей.
- Эрик, - поправил он девушку, услышав от неё унылое "мистер Этвуд", - меня, конечно, не затруднит обращаться к вам «миссис Райт», но это станет вычурно и забавно, когда мы окажемся не вдвоем, а в компании с Эдрианом.
Он с деланным интересом просмотрел меню и, дождавшись, когда собеседница определится с выбором, заказал себе двойную порцию жареного картофеля, две порции немецких колбасок, жареных на гриле и чашку чая.  Кофе он пил только по утрам.
- Итак, - он откинулся на спинку стула, с нескрываемым интересом изучая  лицо Шерил Райт - любопытные искорки в её глазах позволили ему подобную взаимность, - меня интересует не ваше отношение к Эдриану и предшественницам, а что вы из себя представляете и кто вы для Райта?  Дитя, о котором он заботится, его трофей, муза, соратница? Если некоторые из покойных миссис Райт удостоились едва ли пары страниц, та, что делит с Эдрианом тяготы брака в день сегодняшний, заслуживает целой главы, сколь бы тривиальными не были ваши отношения. Видимо из-за возникших литературных разногласий, он позабыл прислать мне приглашение на свадьбу. Или просто позабыл - в его-то годы.

Слова слетали с губ Эрика быстро, а поставленный голос окрашивал отдельные смысловые моменты должным образом, что-то интонационно выделяя, а какие-то фрагменты делая сухими и бесцветными. А вот мимика у него была довольно скупа.
- И не "моей" книги, а книги Эдриана. К моему большому сожалению, он не внял моей просьбе  и не дал черновик никому из своих близких.  Мне же хотелось бы получить несколько сторонних суждений.

Эрик, разумеется, давал законченную книгу  и коллегам по прошлой работе, чьему мнению и вкусу доверял, и просто приятелям - чтобы удостовериться, что язык её доступен даже людям с весьма посредственным интеллектом. А затем основательно поработал над критическими замечаниями прежде даже, чем представлять черновики заказчику. И пусть жизнь Эдриана Райта, сама по себе, была интересна разве что ему самому, когда он о ней рассказывал,  постарался даже выстроить некое подобие сюжета.
- И я не согласен с задачей сделать так, чтобы понравилось только мистеру Райту, - заявил он, - героям статей почти никогда не нравится то, что они читают о себе, но когда автор получает обратную связь от других читателей, он получает и подтверждение правильности своего решения написать так, а не иначе.  Людям свойственно желание нравится и казаться лучше, но на самом деле слащавые, идеальные образы вызывают только скуку.  А теперь посудите, как будет восприниматься читателем идеализированный Эдриан, хвастливо рассказывающий о том, как раскрыл тайну "Пути на Голгофу"*, которую полагал тем самым утраченным подлинником, сыплющий неприятными эпитетами в адрес своих бывших компаньонов, выставляя их лжецами и подлецами. Некоторые из этих людей живы и, полагаю, их адвокаты почуют возможность заработать и надоумят стариков предъявить мистеру Райту иски за клевету.  Я, как и Вы, забочусь о давлении Эдриана, но мне важнее не только то, чтобы оно было нормальным в день, когда я получу от него свой чек, но и после того, как выйдет книга. Но Вы, разумеется, можете мне не верить. Просто прочтите сегодня вечером рукопись. Она у вашего мужа с собой, надеюсь?

*Картина Яна Ван Эйка, 1385/90

Отредактировано Eric Atwood (2019-06-13 14:09:47)

Свой ирландский кофе миссис Райт получила намного раньше, чем мистер Этвуд заказанную им гору картошки с жареными колбасками. Но официантка, принесшая заказ для Шерил намеренно осведомилась у мужчины – не желает ли он свой чай сейчас, или же его следует принести вместе с заказом.
Одного этого вопроса Эрику хватило, чтобы предположить, что и эта женщина либо вернулась, либо приехала в Бангор из большого города. Обслуга в местных кафе и ресторанах не отличалась щепетильностью, как и клиентура привередливостью, и получить мороженое и кофе иногда можно было намного раньше, чем утку по-пекински – и никого не волновало, что к концу трапезы кофе остынет, а мороженое растает.
Этвуд уточнил, что желает получить свой заказ целиком, а не частями, и вновь вернул своё внимание собеседнице. Но эта заминка позволила ему совершенно естественным жестом вынуть из нагрудного кармана рубашки почти  квадратный блокнот с маленькой ручкой, вставляющейся внутри него, в пространство между корешком обложки и непосредственно тетрадкой склеенных абсолютно белых листков.
- Обычная продавщица, - проворковал он, теперь растягивая гласные, словно диктовал сам себе, записывая кое-что из услышанного, - одна из десятков приятных девушек, улыбающихся потомственным богачам и нуворишам, желающим потешить своё тщеславие и вложить средства в антиквариат.
Если бы собеседница могла прочесть мысли Этвуда, то сама эта фраза, до перевода на социально-приемлемый английский выглядела так: «ловкая красотка, знающая чего стоит, и потому приискавшая себе работу там, где идиоты тратят свои деньги на бесполезное старье, место которому на помойке, если бы в мире не было тысяч умных бездельников, создавших и поддерживающих мифическую ценность искусства и притягивающих к нему не только произведения художников и скульпторов, но и совершенно утилитарные работы краснодеревщиков, ювелиров, ткачей, простых мебельщиков».
- Этой книге совершенно определенно не доставало именно такой истории. Я не Джеки Коллинз, и Эдриан вовсе не рассчитывает, что мемуары станут бестселлером, но история про Золушку всегда будет популярна, а история про настоящую Золушку – заставит тысячи юных и амбициозных Шерил Коннор потратить двадцать долларов на книгу Эдриана Райта и все ради пары десятков страниц, где они будут искать секрет нынешней миссис Райт.
Он говорил, одновременно фиксируя свои мысли на блокнотном листе, а когда закончил  писать, поднял голову, чтобы встретиться с внимательным взглядом Шерил.
- А вы спросите его прямо, хочет ли он развлечься таким образом, - сверкнули в улыбке ровные белые зубы, - и нужна ли ему такая реклама. Я понимаю, что Эдриан может себе позволить потратить деньги на издание мемуаров и затем несколько раз растопить книгами камин, но… наши потомки будут судить о нас, веря прочтённому, и уж лучше пусть они верят тому, что мы хотим рассказать, а не тому, что расскажут о нас другие.

Последние слова прозвучали с таким драматическим пафосом, что Эрик рассмеялся сам. Потомков у него не было. Но ведь когда-нибудь придется найти время и для жены, и для  детей. В серых его глазах мелькнул огонек  явного интереса. Шерил Райт, конечно, не Жаклин Кеннеди, но ведь и он – не греческий миллиардер, а перспективы на богатое вдовство у его собеседницы были весьма велики. Конечно, если свои сердечные приступы Эдриан не симулирует. А то ведь, разменяв седьмой десяток, помирать этот старый лис может еще лет двадцать.
- Итак, как вы думаете, Шерил, почему Эдриан Райт выделил именно вас из числа других продавцов своего салона? И напомните, в каком городе вы тогда жили? Ах да, пока не забыл. Ваша девичья фамилия пишется с одной или двумя «н»?

Отредактировано Eric Atwood (2019-06-14 05:34:41)

Слушая Шерил, Эрик и не пытался сдерживать улыбку. Она хотела старалась быть забавной, а он не видел причин лишать девушку подтверждения, что ей это удаётся.  Слушая все те милые и шутливые глупости, что слетали с красиво очерченных губ Шерил, Этвуд думал, что вполне понимает выбор Эдриана Райта – ведь так легко податься чарам и обаянию красивой молодой женщины, к тому же способной рассмешить забавными байками о себе, пусть даже в этих историях она кажется очаровательно-наивной глупышкой.
Истинные дуры, особенно дуры в квадрате панически боятся хоть в чём-то казаться нелепыми и глупыми, всячески подчеркивая, что умны, компетентны и разбираются в чём-то более значительном, нежели важность песенки собственного сочинения для современной американской культуры.
В какой-то момент взгляд Этвуда неуловимо изменился – и интерес, явно читавшийся в нём, но бывший исключительно профессиональной маской, стал искренним, вот только оттенок его изменился.
Перед ним сидела  красивая женщина, с живым, умным взглядом, правильными чертами лица: классическая красавица – хоть в кино, хоть на обложку журнала, и образ её никак не вязался с «продавщицей недели» и беззаботной кокетки.  Из всего, что наболтала Шерил за пару минут, Этвуд сделал только один вывод: его предложение, которое, несомненно, польстило бы любой женщине – стать героиней романтической истории, настолько не понравилось Шерил Райт, что она постаралась и отвлечь его внимание от этой идеи, и раскритиковать её.
Ах, да… Скромность.

В скромность Шерил верилось еще меньше, чем в историю о сочинённой песенке.
- Песенку непременно запишите, мы украсим ею книгу, - проговорил он, - А самое важное о вас, Шерил, я надеюсь всё же однажды узнать, когда король Артур отправится на поиски Грааля на пару дней, или Гвинивера заскучает просто так, не найдя в Бангоре достойных её внимания утех.
Он говорил легко, без драматического подтекста, лишь только пристальный взгляд глаза в глаза, да пауза, после высказанного предложения, позволяли трактовать его сейчас, как ироничную шутку, а в другое время – кто знает, кто знает?
- Под номером три у нас необходимость познакомить Вас с текстом книги, чтобы следующая беседа прошла более конструктивно. Эдриан, полагаю, не давал вам свой экземпляр рукописи. А я не рискну  передавать тот единственный, что у меня остался…

Он задумчиво перевел взгляд с лица Шерил на приближавшуюся к столу официантку.
Когда же перед ним оказалась большая тарелка с горкой золотистых картофельных брусочков и колбасками, чьи бока были аппетитно поджарены на решетке, он удовлетворённо выдохнул и, исключительно из вежливости, осведомился у собеседницы:
- Заказать вам десерт и чашку чая?  Или вы снова хотите кофе?

Под пристальным, чуть вопросительным взглядом Эрика, официантка повторила пожелания Шерил и одарила обоих ослепительной улыбкой, стоимостью в доллар – кто-кто, а она точно оценила по-достоинству зеленоватое мерцание граненых камней в сережках этой холеной блондинки.
Когда она ушла, журналист взялся за нож и вилку и, подняв взгляд на Шерил, начал с последнего её вопроса, хотя и понимал всю тонкость кокетства и догадывался о том, какого ответа ждёт Шерил Райт на своё предложение развлечь её чтением по телефону.
- Вернуть «Фениксу» бывшую славу, - он не сдержал сарказма в голосе и даже покачал головой, - надеюсь, это не означает, что мистер Райт решил развлечься убийствами на старости лет? Вся слава «Феникса» состоит в том, что он является одним из излюбленных мест для свиданий на одну ночь среди тех, кто не считает каждый четвертак, но и не склонен шиковать понапрасну. Я останавливался там, когда приехал в Бангор и подыскивал квартиру. И почему-то думал, что владельца зовут Комптон, а это имя, в свою очередь напомнило мне одну старую историю и я потом, от скуки, порылся в газетах конца шестидесятых годов. Сын покойного владельца «Феникса» здорово прославился тем, что за год убил двенадцать человек – по одному каждый месяц, строго в полнолуние. Странное было дело.
Рассказывая, Эрик, разрезал пару колбасок на практически ровные кусочки и теперь позволил себе отвлечься на то, чтобы удостовериться, что выбранное им незатейливое блюдо и в версии этого ресторана невозможно приготовить плохо.
Привередливый и брезгливый по своей натуре он предпочитал простую еду и, уж тем более, никогда не заказывал ничего, что требовалось предварительно мариновать или обвалять в панировке.
Свой десерт Шерил получила  быстро и, глядя на впечатляющую горку взбитых сливок, Эрик заметил:
- Я думаю, у вас есть и другие достоинства, нежели любовь к сладкому и стройная фигура. К примеру, критическое мышление. Я подумал о том, что мистер Райт едва ли будет в восторге, если мы начнём часами беседовать по телефону, - голос его стал мягче и проникновенней, - почему бы вам просто не заглянуть в редакцию газеты, где я работаю. Я возьму рукопись и очень хорошо попрошу секретаршу снять с неё копию. Хотя бы частями, чтобы не слишком отвлекать Мадлен от работы. Страниц по двадцать в день. Это не будет слишком обременительно для вас?