Звонок разносился по дому гулким эхом, в каждом угле пустого коридора, вибрировал в зеркалах, тревожил лёгкий слой пыли в гостиной. Он требовательно повторялся навязчивым, ритмичным дребезжанием, заглядывая в каждую комнату осиротевшего дома, где давно не включали свет. Он доходил даже до второго этажа, к детским и комнате миссис Шепард, давно закрытым и давно выстывшим без жильцов. За первой попыткой дозвониться пошла вторая. Бакс, бордер-колли, уже уставший поворачивать голову то в сторону разносящего эхом звонок коридора, то к ногам Сары, встал и зацокал когтями по полу. Он постоял в дверях тускло освещённой настольной лапой комнаты и предупредительно гавкнул на истерящий с самого утра телефон. Телефон сделал ещё звонок и замолчал. Бакс фильнул вяло хвостом и снова лёг на стопы женщины. Сара, тихо вздохнув, опустила глаза назад, на книгу, плохо видя строчки.
Она старалась не брать трубку с того дня, как однажды позвонила миссис Шепард. Плохой и скомканный разговор. Жена не стала приезжать и помогать следствию в поисках пропавшего мужа. Следствие уже давно зашло в тупик. И дом продолжал выстывать, как старый умирающий человек, в теле которого оставалось два живых органа - женщина и собака.
Сара перелестнула страницу - один из немногих громких звуков после оглушительного перезвона, как телефон зазвонил опять. Он звонил четвёртый раз за день. Возможно, это опять миссис Шепард. А Саре так не хотелось ей объяснять, почему она, Сара, до сих пор в городе. Возможно... возможно это следователь по делу Дерека? Действительно, он то точно знает, что миссис Блэкуотер временно живёт в его доме.
Внезапная мысль, подгоняемая несмолкаемым, вибрирующем дзинь, заставила её наконец подняться, потревожив ходящего за ней хвостиком Бакса, и едва слышно дойти до другого конца коридора к аппарату.
- Алло.
- Алло, Алло, Сара это ты?
- Да... Кто говорит?
- Месяц прошёл и уже всех коллег забыла? это Майк Пейдж.
- Майк, - Сара выдохнула и провела рукой по лицу, стараясь скинуть наваждение усталости и веретенецы прошедших дней, - Майк, конечно, прости...
- Это ты меня прости. Надо было звонить просто узнать как ты там, всё такое, но я по делу, - в глазах были звёздочки, после усиленного надавливания на них пальцами, но так мир стал чуть чётче. Поднимаясь со дна странного омута в этом старом умирающем доме, женщина заставляла себя думать нормально, говорить нормально.
- По делу? Что-то случилось? Надо вернуться в Портленд?
- Нет-нет, в том то и дело! Потому я и звоню, что ты в Бангоре. Послушай, прости, ещё раз, что тереблю тебя с этим, я краем уха слышал, почему ты в ту дыру поехала, но раз уж ты там... У меня тут один процесс застопорился. Вопрос об опеке, два претендента на ребёнка, дед с бабушкой и внебрачный отец. Ну, классическая рутина.
Рутина... да, эти вопросы такая рутина... Спокойная, лишённая пропадающих людей, трупов, попыток убить её в машине на полном ходу...
- Понимаю, да, штатная ситуация. Кто-то... кто-то из них в Бангоре, да? - Сара опустила руку на голову пса, машинально поглаживая.
- Да, отец. Можешь прособеседовать его? Только это. Отправишь мне потом результаты письмом, а с меня... да что попросишь, то и будет! У меня тут просто день рождения жены, не хотелось бы два дня терять на поездку туда и обратно...
- Да, Майк, я прекрасно понимаю. Знаешь, даже хорошо, что ты позвонил. Я буду рада заняться хоть чем-то полезным тут.
- Правда? Слушай, ты просто золото! Записать сможешь?
Сара рассеяно осмотрела телефонную тумбу, открыла пару ящиков и нашла ручку и записную книжку.
- Да... да вполне, диктуй.
- Итак, спорный ребёнок - Анабель Джоди Стивенсон, 16 лет, родилась 9 декабря 1975. Судимостей нет. Мать недавно умерла в больнице не выходя из комы. Ребёнок внебрачный. Отец - Марк Генри Стивенсон, 41 год, родился 5 марта 1951... - Сара записывала все исходные данные, где-то на подкорке уже отмечая, что в случае с частным заработком потребуется спросить справки о доходах, надо будет опросить окружение и коллег, проверить справки о психологическом здоровье и так много чего ещё.
С каждой новой мыслью нажим на ручку становился твёрже, а буковки - упорядоченнее и с более сильным наклоном. По окончанию записи она ещё и проставила по полям пометки ближайших действий.
- Отлично, Майк, спасибо за исчерпывающую информацию, - спокойным голосом проговорила женщина, шутливо теребя уши Бакса. - Я пришлю тебе всё заказным письмом. Кстати, прости, ты наверное звонил с утра...
- С утра? Нет я первый раз звоню. Спасибо ещё раз, ну бывай!
Сара медленно и осторожно положила трубку, ещё пару минут простояв у телефона. Но больше он в тот день не звонил.
***
Любой дом может рассказать многое о хозяине. Дом Чарльза Лейна был глянцевым снаружи, с идеальными газонами и отмытыми до блеска окнами. Он стоял далеко от забора и был заперт на все замки, а на улице было минимум личных вещей, намекая, что всё личное мужчина предпочитал хранить за фасадом безупречности. Ужасы, которые он творил.
Лайм-лейн 15 был другого толка. Немного небрежный серенький, среднестатистический. По виду на три комнаты, обычная типовая застройка. Газон тут ровняли наверное весной - лужайка не заросла по колено, но была немного неопрятаня и поросшая разнотравием. Почтовый ящик явно регулярно пользовался, и перед забором не было мусора, как и на траве. Но сам забор подкрашивали пару лет назад. Дом тоже. Некоторая небрежность и лень...
На газоне не валялось лишних вещей, и идя через двор Сара не увидела тут признаков других детей, вроде качели из шины. Занавески и шторы были, но не щеголяли красивыми подвязками или пёстрыми цветами. Не было горшков на подоконниках или рассады за ними, какого-то шутливого ловца ветра. Похоже, постоянной женщины у детектива Стивенсона тоже не было. Но на веранде, куда она поднялась, стояло старенькое добротное кресло, рядом тумба, из тех которые стыдно оставить в доме, но жалко выкинуть, на ней газета и пепельница.
Осмотрев всё это, Сара посмотрела на своё аккуратное и подчёркнуто-деловое отражение в стекле входной двери, и позвонила.
Было семь часов вечера, и она уже успела оббежать налоговую, оставляя запросы о доходах и местах работы мужчины. Но как и любое заведение в провинции  - это обещало результаты не раньше чем через несколько дней.
В доме раздались шаги, дверь открылась и виду предстал среднего возраста мужчина, выглядящий чуть старше своих лет, в меру ухоженный, в чистой одежде, рубашке с закатанным рукавом и чуть ослабленным галстуком. Недавно пришёл домой, видимо.
- Мистер Стивенсон? - вежливо улыбнулась Сара. Она всегда старалась быть максимально беспристрастной к собеседуемому родителю. На её памяти часто бывали неоднозначные случаи, когда первое впечатление могло сильно обмануть. - Моё имя Сара Блэкуотер, я сотрудник Орагнов опеки. Это касается вашей дочери, Аннабель. Можно войти?
Мужчина посторонился и женщина вошла, украдкой осматривая дом. Он был прибранным, с лёгкой небрежностью. Пыли и грязи, валявшегося на полу мусора, сомнительных запахов не было. Телефонная тумбочка была вся в горе бумажек и записок, часть которых перекочевала на зеркало над ней, вещи на вешалку закидывались, а не складывались, но этим грешили все мужчины на её памяти. Мягкое освещение, одна перегоревшая лампочка в люстре, но зато целая в торшере в гостиной, куда её провели. Чистый диван и столик без застаревших пятен, разве что с недоеденным ужином и недопитым кофе на нём.
- О, я оторвала вас от ужина, прошу прощения. Хотела поймать вас не слишком поздно, потому что разговор может быть долгим. Мистер Стивенсон, вы знаете, что бабушка и дедушка Аннабель претендуют на опеку над девочкой после... После гибели миссис Бриджет.

Отредактировано Sarah Blackwater (2019-11-13 11:38:14)

Ответная улыбка Сары была подчёркнуто вежливой. Она знала такой демонстративный тип поведения и это было не хорошо. Обычно в агрессивную атаку, пусть и словесную, переходят люди, которым есть что скрывать. Также, с темы переходят тоже люди, которым есть, что скрывать.
- Мне ещё не довелось поговорить с ними лично, мистер Стивенсон, - совершенно нейтрально ответила она, оббежав мужчину ещё одним быстрым взглядом. - О, чаю, благодарю.
И ещё одна нейтральная улыбка. Ни на одну из шуток мужчины Сара не рассмеялась, считая их крайне не уместными в отношении женщины, потерявшей ребёнка и бьющейся за внучку. Как только Марк отошёл за чаем, она сделала в блокноте короткие пометки вроде: "нервная реакция", "плохие отнонешия со вторым кандидатом". Обязательно потом следует поговорить с девочкой. В шестнадцать многие тянутся к более агрессивным типажам личности, считая экспрессию или хамство хорошими чертами, потому, если её отец склонен к любого рода дурным поступкам, это может всплыть в разговоре с Аннабель. И ещё одна пометка о будущей встрече.
Ручка двигалась по блокноту твёрдо и ровно, последние дни она даже списки покупок не делала с такой спокойной уверенностью, с какой она писала всё это. Работа возвращала её к живым из бесконечного омута мёртвых.
Марк вернулся с кухни и поставил перед ней чашку, получив ещё одну вежливую улыбку. Сара аккуратно закрыла и отложила блокнот, зная что собеседуемых нервирует, если пишут во время разговора с ними, и аккуратно взяла фарфор.
- Я из Портленда, да, и как вы понимаете, в отсутствии представительства Органов опеки в вашем городе, по вопросу опекунства к вам бы в любом случае приехали из Портленда. Я тут временно решаю вопросы, - Сара не стала углубляться в то насколько растянулось это "временно" и какие "вопросы" она решает, чтобы интервью шло по нужному руслу. Отпив и отставив чашку, она стала задавать вопросы, - Какие у вас отношения с семьёй покойной? Я уже поняла, что в вы не ладите, иначе бы вопроса о судьбе Аннабель не возникло. На чём эта неприязнь появилась?

Сара умела делать бесстрастно-участливое лицо на собеседованиях, будучи меланхоликом по натуре. Принимать любые выпады или гадости не нахмурив брови, чтобы говоривший не стал слишком осторожным, слишком осмотрительным. Она не выявила раздражения на слова мужчины, звучавшие слишком хлёстко и небрежно, но про себя отметила все оттенки эмоций. Меркантилизм, измерение своего отцовства деньгами, довольно типично. "Я их содержал", - самый главный аргумент всех мужчин в разводе. К несчастью, всё ещё действенный в суде. Именно о деньгах всё время говорил Марк. И, конечно, профессионала-Сару интересовали деньги - сможет ли отец обеспечивать обучение и жизнь дочери. Но женщине-Саре по ушам резало то, что он упорно уходил от вопроса отношений в вопрос финансов. Он не рассказывал много о Бриджит, по брошенным фразам не было похоже, что он тосковал о усопшей. Он негативно высказывался о тёще. И не слова о отношениях с дочерью, если не считать того, что он подкупал её деньгами. Да, этот довод в суде, в свою очередь, будет не в его пользу, потому что передача денег несовершеннолетним едва ли зачтётся за полноценную выплату алиментов.
Всё это девушка фиксировала, понимая, что по верной привычке на одной странице блокнота будет писать фактические показатели, а на другой - своё отношение.
- Документы, бесспорно, будут вам хорошим подспорьем, мистер Стивенсон, - ровно и мягко, не выказывая своей наклевавшейся неприязни проговорила Сара, - потому обязательно предъявите их. Я сейчас живу в доме друга, офицера Дерека Шепарда. Возвращаясь к вопросу о ваших отношениях - расскажите о своём общении с дочерью. Как часто вы встречались, что делали, куда ходили? Насколько девушка бывает с вами откровенна? Рассказывает ли она что-нибудь о бабушке, дедушке, маме? Как она переживает потерю?
Весь тон, мягкость были участливы, будто бы она уже была на его стороне, в надежде. что он расслабиться, и проявит себя со всех сторон.