Второй раз эта женщина появилась в жизни Эдриана Райта, и второй раз обстоятельства их встречи и взаимоотношения были более, чем странными. Но если десять лет назад Эдриана удивляла общность их интересов, и то, что Келли понимала его с полуслова, то теперь, задумываясь о причинах, заставивших её вернуться, он не мог понять только одного: почему она называла себя миссис Райт и утверждала, что её зовут Шерил?
Доктор Пауэлл говорил, что все это, как и амнезия – последствия черепно-мозговой травмы, не позволяя себе добавлять, что столкновение автомобилей на тихой бангорской улочке, и, как следствие, травма Келли, произошло по вине самого Эдриана.

А еще у него совершенно не хватало времени даже на простые визиты к своей подопечной. Рассказывать Клэр, своей супруге, о странной женщине, которая так недолго была в его жизни десять лет назад и исчезла при странных обстоятельствах, чтобы не менее странно вернуться чуть ли не к порогу его дома, он, разумеется, не собирался. Дела требовали внимания, и день ото дня шли все хуже – партнеры объявляли о банкротстве, отец, номинально отошедший от дел, совал свой нос и подвергал критике каждое решение Эдриана, Состояние Гвендолин, его дочери от второго брака все больше и больше вызывало у него опасения, хотя прежде он не желал соглашаться с Клэр, что с девочкой что-то не так. Ей было почти три года, но она так и не начала говорить хоть сколько-нибудь внятно – все изъяснялась на своем птичьем языке.

Но Эдриан все же организовал для Келли перевод в другую клинику, где, как ей должны были сообщить, и уход лучше, и специалисты более прогрессивны, а на самом деле – высокие стены и хорошая охрана, как и положено частной клинике для душевнобольных.

Для себя Эдриан решил, что это – временная мера, пока Келли не поправится и к ней не вернется память, или же станет очевидно, что этого не произойдет и ему придется решить, как же устроить их жизнь дальше.
Ну а пока к Келли приставлены были телохранитель, в чьи обязанности входило оберегать не только её тело, но и душу от лишних потрясений, то есть не проявлять себя без надобности.
Бойл и Фергюссон откровенно скучали в свои смены, лаконично докладывали нанимателю, что ничего не происходит и пациентка не покидает палаты и не попадались ей на глаза, послушно рядясь в униформу медперсонала.
Вот только спокойно было всего несколько дней. А потом пациентка доктора Пауэлла сбежала.
Юджин Бойл, дежуривший в ту ночь около больницы, едва не проморгал это событие, но даже и не подумал препятствовать беглянке покинуть больницу, а двинулся следом, несколько раз намереваясь оставить машину и сопровождать девушку пешком, держась на расстоянии.

Когда Бойл распахнул дверь отеля, за которой парой минут ранее исчезла подопечная его нанимателя - Келли уже и след простыл. Портье - немолодой, сухощавый мужчина с усталым, пустым взглядом на вопрос о только что вошедшей женщине ответил, что та поднялась наверх.
Юджин решил, что перехватит её, когда та спустится и покинет отель. Несколькими днями ранее нанятые Райтом люди убедились, что никакая "миссис Райт" в Фениксе не останавливалась.
Но ожидание на крыльце затянулось, и он вернулся к регистрационной стойке, чтобы после нескольких уклончивых ответов тощего прохвоста в черном, словно у гробовщика, костюме, сунув тому банкноту, узнать-таки, что странная блондинка только что во второй раз поднялась наверх, что искала она какого-то мистера с фамилией на "С", утверждая, что именно так и зовут хозяина отеля, и явно была не в себе.
"Сбежала из больницы", - буркнул Бойл, характерным жестом дав понять портье всё, что тому следовало знать о состоянии этой беглянки и что позволяло предположить, из какого рода больницы та выбралась.
На лице портье не отразилось ни удивления, ни сочувствия.
- Здесь только эта лестница?
- Для гостей – да.

Ну конечно. Не будет же обслуга отеля  сновать здесь со своими тележками и подносами. Юджин пообещал портье еще десятку, если он задержит эту страннуюб девушку до его возвращения, если они с ней разминутся, и рванул вверх по ступеням.

Коридоры второго и третьего этажей оказались безлюдны, но переведя дыхание после пробежки вверх по лестнице, Бойл краем глаза заметил, как закрылась одна из дверей подле лифта почти в самом конце коридора, и  бросился туда. На двери красовалась обычная табличка, уведомляющая всех любопытных, что это помещение предназначено только для персонала. Открыв её, Бойл увидел лестницу еще одну лестницу, втрое уже парадной, и услышал перестук каблучков где-то вверху.
Раздумывать.

отчетливо услышал стихающий перестук каблучков – шаг, второй, третий, четвертый – глуше и глуше.  Он, не раздумывая, направился туда – дверь оказалась не заперта, а за ней находилась лестница, но, в отличие от парадной, не только спускавшаяся вниз, но и ведущая еще на один пролет вверх – на чердак.
«И правда, чокнутая, - вздохнул Бойл, отправившись наверх, - что она там забыла?  Уж не собирается ли сбросится с крыши здания?»

Случись такое, можно будет распрощаться с этой работой, да и девчонку жалко. Красивая, хоть и с головой у нее что-то не в порядке.

Он слышал, как  затихли шаги, и после прозвучал глухой стук закрываемой двери, а потому ускорил шаг, но еще не успел подняться, как оттуда, из-за двери, ведущей на чердак, раздался истерический, полный ужаса женский крик.

В одно мгновение Юджин оказался на сравнительно просторной площадке перед дверью, освещенной маленькой желтой лампочкой. Еще даже успел подумать, что, при желании, на чердак, смогли бы затащить даже пианино, прежде чем  схватится за ручку и навалившись  всем телом на дверь, попытаться её открыть. Когда это не удалось, он готов был уже повторить попытку, намереваясь высадить дверь, но сообразил, что та может открываться и в другую сторону…
Не тут-то было!
- Мисс, - крикнул он, прежде чем, шагнуть назад перед попыткой высадить дверь с удара плечом, - мисс, с вами всё в порядке?

***
Она вернулась – лакомый подарочек из будущего, какая-то помеха, или излишне любопытная особа, что-то подсмотревшая или узнавшая за время пребывания в отеле – это было неважно. Не она первая, не она последняя.
Он мог бы сказать надоедливому парню, пришедшему следом, где именно была в тот самый момент, когда они её обсуждали, эта девушка, но не стал, рассчитав, что если этот человек окажется рядом с трупом – ему и беседовать с полицией, когда та приедет.
Не в первый раз, и не в последний.
Ослабив контроль за своим телом,  он оставил Торнтона на стуле за стойкой, нимало не заботясь о том, что тот, лежит лицом на регистрационной книге, и уже, не ограничивая себя убогими возможностями человеческого тела,  поднялся наверх, влекомый  трепетным сиянием напуганной души и желая довести её страх до гастрономического, в своем понимании, совершенства.
Темная сущность, вполне видимая человеческим глазом, случись кому-то заметить его при дневном или электрическом свете, ночью в чердачном царстве чернильных и серых теней была не видна, но холод, который он принёс с собой – был явственно ощущаем.
Он мог бы окутать Келли собой сразу, не давая её ни вздохнуть, ни вскрикнуть и иссушить её жизненную силу быстро, но ему хотелось большего – хотелось ощутить ужас гибнущего существа, до последнего мига сознающего все происходящее, но не верящего, что все закончится только с последним его судорожным вздохом.

А потому первое касание его было деликатно-осторожным,  а вот следующее – более чем интимным – холодная медленная ласка  по коже бедра, вниз – к колену и по внутренней стороне – вверх. Это было весело – находись он сейчас в человеческом теле, то рассмеялся бы, а так, ему удалось лишь некое подобие шипения.
- Кричи, моя сладкая, кричи, - удовлетворенно подумал он, прямо в голову своей жертвы, - ты же сама позаботилась, чтобы никто нам не помешал.  Еще разок, прежде чем я тебя поцелую…
Холод коснулся её горла – в первое мгновение слегка, но в следующее уже так, словно намеревался выморозить её горло.

Отредактировано Adrian Wright (2019-09-04 20:18:09)

Ту сущность, что так чувственно и совершенно осязаемо обнимала перепуганную девушку, смакуя каждое мгновение её страха, заставил отступить вовсе не истеричный визг, не пробуждение постояльцев на третьем этаже и даже не дежуривший в ночь носильщик, тормошивший Торнтона и в испуге орущий, сам того не замечая: «очнитесь, сэр, ну пожалуйста, вы же не умерли, вы же… дышите!».
Женщина, так удачно попавшаяся в ловушку собственной глупости, обладала теми качествами, какие позволяли некоторым людям видеть того, кого  Комптоны стали называть Фростом, независимо от желания последнего - видеть и понимать его суть. Таких они с Паучихой не трогали, такие нередко оказывались полезны – Паучихе сгодилось бы тело «ведьмы», не будь Джоан Уэббер достаточно молода.

Он не задумывался о том, почему сам же в будущем пожелал избавиться от этой женщины, но полагал, что она достаточно вынослива, чтобы стать сосудом для очередной попытки взрастить собственное семя, дитя, которое было бы изначально человеческим по своему облику, но иным – по сути.
Его нимало не смущало, что сотни прошлых попыток были неудачны.  Каждая по-своему, но ведь появилась же у него свое дитя – Паучиха, в большей мере такая же, как он, но вполне понимающая этот мир и людей без отторжения собственной сути и тех знаний, которые он дал ей. Он мог бы, накопив силы родить еще одну подобную сущность, но втроём им на этом клочке земли было бы голодно, да и бессмысленно это было – давать жизнь еще одному существу, которое, как и Фрост с Паучихой, будет приковано к одному месту, к своим корням, ушедшим в эту землю тончайшими серебристыми нитями.
Он отступился от своей жертвы, чтобы спокойно поразмыслить и уже потом решить, что делать с ней – выпить её досуха, как и намеревался, он успеет и после, как только она переступит порог отеля снова, а что это случится, даже если  женщину выпустить  - он не сомневался. Все те, кто узнавал маленький секрет номера 212, стремились вернуться в него – кто-то в надежде попасть домой, в день и час, когда впервые оказался за несуществующей для того, у кого не было ключа, дверью. Кто-то – ради нового приключения в прошлом.
Но кончали все одинаково  и становились удобрением для истинной его плоти, не нуждавшейся в свете и таком разнообразии органической пищи, как люди, но все же требовавшей определенных условий, чтобы воспринимать свое существование полноценным.

Подняв голову, Торнтон мутным, совершенно бессмысленным взглядом уставился на перепуганного паренька и произнес, почти не размыкая губ одно лишь слово: «заткнись».
Тот послушно замолк, испуганно моргая мокрыми от навернувшихся слез ресницами.

Юджин в этот момент как раз бросил взгляд на дверные петли и выругался, понимая, что открыть дверь, сняв её с петель  - тоже не выйдет – придется либо ломать дверной косяк в местах их крепления, либо рубить саму дверь.
Любо…
- Миссис Райт, - крикнул он снова, - вы можете подойти к двери и открыть её? Ваш муж ищет вас.

Это было бесчестно, но какой смысл переубеждать сумасшедшую, чье воображение измыслило странную историю?
Когда по лестнице поднялись несколько человек из обслуги отеля, живущих в нём же, а не в своих квартирах в городе,  Юджин сбивчиво рассказал, что на чердаке закрылась женщина и, видимо, перепугалась чего-то.  А после поделился соображениями о том, как открывать дверь.
К тому моменту, когда среди любопытных появились двое полицейских и сонный портье, Бойлу уже рассказали и про второй выход с чердака – с другой стороны, и о том, что добровольно туда, наверх сунется только сумасшедший или идиот, поскольку всем же известно, что в отеле есть привидение.
«Я разберусь», - вздохнул управляющий и, развернувшись, стал спускаться по лестнице.
- Выпустит вашу чокнутую подружку с другой стороны, - буркнул плотный, лысеющий мужчина в алом халате, накинутом поверх полосатой пижамы, и последовал за Торнтоном, - а нам вставать в половине шестого, завтрак готовить…

Один из полицейских осведомился о деталях и обстоятельствах происходящего, а второй поспешил вниз, буркнув, что поможет управляющему, если дамочка, оравшая на чердаке так, словно её режут или насилуют, окажется буйной.

Прошло, наверное, минут десять, когда вторая чердачная дверь открылась и управляющий вместе с полицейским, держащим электрический фонарь, вошли  в лабиринт из закутков и комнатушек, заваленных всяким хламом. 
Торнтон шел спокойно и уверенно, а вот спутник его то и дело спотыкался, налетая то на деревянный ящик, то на выдвинутую в проход кушетку, то о стопку перевязанных бечевкой книг, пока, управляющий раздраженно посоветовал ему просто подождать у входа, добавив, что прекрасно обойдется и без фонаря – дескать, света, проникающего через окошки в крыше вполне достаточно.