Берти ненавидел воскресенья. Лежа на животе полумраке своей комнаты, он мечтал о том, чтобы суббота никогда не заканчивалась, чтобы круговорот планет нарушился и обыденное течение времени изменило свой миллиардный ход, замедлив стрелки часов, а то и вовсе остановив их. Находясь на грани между постепенно блекнувшей реальностью и дремотой, Мерриту даже казалось, что он видит, как замирают шторы под порывом онемевшего ветра, как муха, до этого летающая под самым потолком, остается неподвижно висеть в воздухе, как его собственное тело коченеет, чтобы навсегда превратиться в статую. И в то время, пока его тело превращалось в камень, Бертран испытывал истинное счастье, окутывающее его вместе с тяжестью сна, а затем неизменно наступало воскресенье. И шторы вновь принимались колыхаться под порывами ветра, муха назойливо жужжать над головой, а собственное тело, каждый его дюйм, ощущаться как никогда явственно и четко. Не открывая глаз, Берти прислушивался к себе, силясь отыскать признаки болезни, но, по закону всемирной подлости, его лоб был холодным, нос дышал свободно, в груди ничего не ныло, а на теле не появилось ни одного предательского прыща. Если Бог действительно существовал, то почему еще не наслал на него ни одной из кар? Прислушиваясь к шагам за стеной, Бертран силился стать невидимкой, затеряться среди скомканной простыни и измятого одеяла, но отец неизменно, как и само наступление воскресенья, стучал кулаком в дверь его комнаты и требовал поторапливаться. Бертран никогда не торопился. Он растягивал каждую секунду в надежде, что отец устанет его ждать и уйдет в церковь один, но, спускаясь вниз по лестнице, громкая топая ногами, Берти заставал своего папашу, стоящим напротив зеркала и поправляющим колоратку, плотно облегающую его шею, словно собачий ошейник. Однажды Бертран произнес это вслух, и тут же получил тяжелую пощечину, от которого его рот заполнился металлическим привкусом.
В это воскресенье все было, как всегда. Берти притворялся спящим, умершим, исчезнувшим до самой последней минуты, а затем принялся вальяжно одеваться под градом угроз и ударов в дверь. Слышали бы эти проповеди отца Меррита столь обожающие его женщины прихода, и чтобы они тогда сказали? Навряд ли кто-нибудь из них принес бы потом в их дом картофельную запеканку или яблочный пирог. Берти усмехнулся своему отражению, зачесывая непослушные волосы назад и хорошенько сдабривая их гелем. Отражение в черной футболке и мешковатых джинсах осталось довольным и ответило Бертрану широкой улыбкой. Натянув на ноги свои любимые сапоги и ударив металлическими набойками друг о друга, Берти, пожалев о том, что не может сбежать в Канзас, вышел из комнаты, нарочито громко хлопнув дверью, так что задрожали висящие на стенах фотографии. Одну из них, с которой на Берти смотрела худая женщина с достаточно острыми чертами лица, придающими ей сходство с хорьком, он бережно придержал, в то время как другую, на которой его отец радушно пожимал какому-то мужчине руку, по случайному злому умыслу уронил на пол. Уп-с.
-Что это за вид? — недовольно нахмурившись, Винсент Меррит окинул спустившегося сына придирчивым взглядом. Волосы, зачесанные назад, казались жирными и грязными, футболка была измята, а эти джинсы явно были великоваты Бертрану.
-Сейчас все так ходят, - равнодушно передернув плечами, попробовал было оправдаться Берти, не глядя на отца. Он чувствовал его взгляд на себе, так обычно смотрят на таракана, выползшего из темного угла. С нескрываемым отвращением. Теперь уже нервно проведя рукой по волосам, Бертран попытался было найти поддержку у своего отражения, но то болезненно скривилось, когда жесткие пальцы сжали загеленные волосы, распутывая их, отчего волосы сальными прядями упали на лицо.
-Помой голову, - от отца пахло спиртным. Но запах был слабым, едва уловимым, как и почти незаметный тремор пальцев. Алкоголик херов! Берти попробовал вырваться, но отец Меррит крепко держал своего сына за волосы. - Смотреть противно. - разжав хватку, Винсент брезгливо вытер липкую руку о платок, который он всегда держал в кармане брюк.
-Так не смотри, - Бертран тряхнул головой, глядя на отца из-под упавших на лицо волос. - Мы опоздаем на службу.
-Она не начнется без меня. Иди. - и Винсент Меррит вернулся к своей колоратке, а Бертран Меррит, сотрясая дом стуком своих сапог, пошел в ванную комнату. В это воскресенье все было, как всегда.
Они дошли до церкви в полном молчание, как если бы были не самыми близкими друг другу людьми, а абсолютными незнакомцами, еще и возненавидящими друг друга с первого взгляда. В церкви еще стоял едкий запах краски, которой пытались скрыть следи недавнего вандализма, и паства постепенно привыкла к нему, как и к запаху перегара, исходящему от их пастора. Когда отец ушел в свой кабинет, чтобы надеть талар, Берти несдержанно чертыхнулся, стоя посреди жестких скамей с мокрой головой. Холодная вода капала с его волос на плечи и растекалась по ним кляксами, от которых кожа покрывалась мелкой дрожь. Хотелось выругаться еще раз, погромче, но в дверях уже начали собираться набожные лютеране и их отнюдь не столь набожные дети, и Берти поспешил в подсобку, где мальчики из хора, толкаясь, смеясь и подшучивая друг над другом облачались в свои белоснежные сорочки. 
В это воскресенье все было, как всегда. Отец прочитал очередную скомканную лекцию, воззвал к благодетелям, которых был сам лишен, и посоветовал избегать соблазнов, на которые сам был падок, а затем наступили десять минут позора Бертрана Меррита. Он смутно помнил, что когда-то ему это нравилось - стоять в церкви, держа в руках дряхленькую бумажную папку, которая была старше его самого на добрый десяток лет, и выводить своим чистым голосом лютеранские хоралы. Берти знал их наизусть. Знал и ненавидел всем своим сердцем, ничуть не меньше воскресенья. Когда умерла его сестра, совсем не похожая на младенца, а больше напоминающая поросенка, Бертран пел "О сотворитель Дух, приди" и не понимал, как дыхание любви может быть с ними до конца, если его и раньше тихая мать превратилась в призрак свой собственной тени. Через неделю после того, как его мать исчезла, Берти пел "Кто верным Богу пребывает" и не верил ни единому слову этого гимна, потому что ему не нужен был бестелесный бог, ему была нужна его реальная, осязаемая мать. Сегодня отец Меррит выбрал для хористов "Благословенную уверенность".
-Watching and waiting, looking above, - Бертран смотрел поверх голов прихожан и не чувствовал во время пения ничего. Эмоциональный и пылкий, Берти терял все чувства, когда ему в руки ложилась нотная тетрадь с хоралами. - Filled with His goodness, lost in His love. - последнюю строку припевали всей церковью, а затем... Ровный ряд хористов рассыпался. Дерек побежал к своей бабушке, чтобы та потрепала его по щеке, Маркус улыбался Патрисии, а та старательно делала вид, что он ей не интересен, Бобби широко улыбался своим родителям, утирающим слезы. Те же счастливчики, на ком была лишь парадная одежда, а не удушливые сорочки, стремительно выбегали из церкви. Среди таких везунчиков был и Гейб Вуд. Завистливо проводив его взглядом, Берти вздохнул полной грудью и раздраженно выдохнул. Его отец, как это частенько бывало в последнее время, уединился у себя в кабинете с миссис Вуд.
-Готов поспорить, - подойдя к скамье, на которой сидел Харди, Бертран плюхнулся на нее, закинув ноги на спинку скамьи перед собой. Подол его одеяния задрался, и стали видны мешковатые джинсы и отвратительные ковбойские сапоги с металлическими набойками, - что сперва он сует свой член ей в рот, а затем в задницу. - Берти фыркнул, запрокидывая голову назад и глядя на потолок. Он знал в нем каждую трещинку.
-А чем они по-твоему там еще занимаются? Уж точно не молятся Богу нашему и сыну его Иисусу Христу. - запустив пятерню в свои волосы, Меррит взъерошил их. Однажды – кажется это было пару или даже три месяца назад - миссис Вуд попросила его посидеть с Харди, пока она "общается" с его отцом, и Берти согласился. С тех пор, так повторялось каждое воскресенье.
-Как твои дела, Харди? Мои херово. - обернувшись к парню, Меррит внимательнее посмотрел на то, что тот рисует у себя в блокноте. - Пфф, не нашел, чего поинтереснее? - поддавшись вперед, Берти облокотился на плечо Харди, чтобы лучше рассмотреть набросок потолка церкви, который он знал, как свои пять пальцев.

Харди походил на маленькую перепуганную птицу. Этакого взъерошенного воробья, которого потревожили у его насиженного места. Малыш Вуд нахохлился, втянув голову в плечи, и Берти почувствовал, как напряглось тощее тело под весом его плеча, а затем Харди вскинулся вперед и вверх, вскакивая со скамьи. На толику секунды Меррит подумал было, что напугал его вонью своих подмышек - в церкви всегда было чертовски жарко, особенно в этой идиотской сорочке, под которую приходилось натягивать еще и длинную рубаху - но потом вспомнил, что, собираясь утром, вылили на себя добрую половину отцовского одеколона. Наверняка, Харди смутился сальяной шуточки о своей матери. Бертран фыркнул и дернулся следом, хватая парня за тощее запястье. Он едва ли сжал свои пальцы на руке Вуда, но тот весь как-то странно задрожал и зажмурился, как если бы ему было очень больно. Берти поспешил разжать пальцы - что с этого чудика станется? Еще разорется, а ему выслушивай потом причитания его мамаши и получай пиздюли от святого отца Винсента Меррита - но полностью запястья Харди не отпустил, боясь, что тот может шлепнуться в обморок, и настороженно глянул на запертую дверь отцовского кабинета. Из-за двери раздавались приглушенные голоса и сквозь матовое стекло было видно движение фигур. Похоже разговор и не думал закругляться... Миссис Вуд была той еще курицей, что могла кудахтать и стучать крыльями до потери сознания и сил. Может, мамка Вуда пока и не собиралась отдавать Богу душу, а вот сам Харди выглядел вполне себе готовым совершить путешествие до небес. По крайней мере, разум его так точно. Парень побледнел, его лицо покрылось каплями пота, и, распахнув глаза, он принялся пятиться меж скамей, что-то невнятно бормоча.
-Харди, - вскочив на ноги, Берти окликнул Вуда и снова бросил затравленный взгляд себе за спину. Дверь все так же была плотно закрыта, - Эй, Харди, - ударив себя по коленям, Меррит снова окликнул парня, словно тот был тупорылым щенком, испугавшимся чересчур громкого звука. - Иди сюда. Все хорошо. - Бертран широко улыбнулся и, протянув к Вуду руку, поманил к себе. - Ну-ну, давай-давай, - Берти не особо понимал, как нужно общаться с особыми детьми, но он явно обложался по полной, раз Харди, что есть духу побежать прочь. - Еба-а-а-ать. - запрокинув голову назад, Берти громко и протяжно застонал, закрывая лицо руками. Гадство, блять. И что ему терпеть делать? Потирая занывшую фантомной болью щеку, Меррит направился к отцовскому кабинету, из которого еще доносились причитания миссис Вуд, произносимые ею скороговоркой с короткими паузами для очередного тяжкого вздоха или всхлипа. Миссис Вуд, я потерял Вашего сына! Сука. Постучав костяшками пальцев по дверному косяку, Бертран приоткрыл дверь. Он редко бывал в кабинете отца, и обычно ничем хорошим для него это не заканчивалось.
-Берти? - обернувшись, миссис Вуд скривила свои тонкие, бесцветные губы в удивленной букве О, прижав влажный платок к уголку глаза. - Харди что-то хочет? - приподнявшись со стула, женщина изогнулась, словно пытаясь разглядеть за сутулой спиной Бертрана сына.
-Он убежал, - сконфуженно улыбнувшись и запустив пальцы в свои волосы, признался Берти. - Я не знаю, что случилось. - резко отскакивая в сторону, чтобы пропустить сорвавшуюся с места миссис Вуд. - Я ничего не сделал... - последнюю фразу Бертран уже выкрикнул в спину убегающей женщины, так что вряд ли она его услышала, а если и услышала, то не придала большого значения. - Я, правда, не виноват. - скрестив на груди руки, уже чуть громче произнес Берти, почувствовав на себе тяжелый взгляд отца.
-Тебе даже нельзя поручить такую мелочь, как посидеть с ребенком, Бертран. - голос отца Меррита буквально трещал от раздражения и недовольства. Приподнявшись, мужчина уперся руками в раскрытую библию, лежавшую на его столе. Он как раз пытался отыскать в ней слова утешения для миссис Вуд, когда Берти - Бертран - помешал им.
-Он не ребенок, а больной придурок. - прикусив губу, буркнул себе под нос Берти, посмотрев на отца из-под насупленных бровей. Он не считал так на самом деле, и все же эти злые слова вырвались из его рта против воли, отчего сердитое лицо Винсента Меррита приобрела какой-то странный оттенок - смесь досады и разочарования.
-Бертран, миссис Вуд и так тяжело...
-Что тяжело?! Сдерживать стоны, когда ты ее пялишь здесь? Или натягивать трусы, пока она бежит за своим полоумным сынком?! - надо было замолчать, остановиться, но Берти попросту не мог этого сделать. Грубые, жестокие и несправедливые слова разрывали его горло изнутри.
-Прекрати! Замолчи. - библия с грохотом опустилась на столешницу, и маленькая комната в считанные секунды заполнилась гулким эхом. Винсент был готов кинуть священную книгу в сына и все же сумел сдержаться в самый последний момент. - Закрой свой грязный рот, и чтобы я больше не слышал от тебя ни единого слова. Довольно, Бертран. - поджав губы, Берти развернулся на пятках, и, хорошенько стуча металлическими набойками по старым доскам, затопал к подсобке. Сдернув с себя сорочку вместе с рубашкой и скомкав их в бесформенную кучу, Меррит, возмущенно сопя и повторяя "я ничего не сделал", вышел из церкви. Ужасно хотелось две вещи - что-нибудь разрушить и закрыться в комнате, чтобы проспать до конца воскресенья. Опрокинув мусорный бак у церкви, Бертран решил, что можно перейти и ко второму пункту. Отец все равно не объявится дома до самой ночи.

Когда Бертран добрался до дома, его желудок свело болезненным спазмом голода. Гнев и злость изнуряли похлеще наматывания кругов на уроке физкультуры. Закрыв дверь, Берти остался недоволен повисшей в доме тишиной. Его до сих пор колотило, кулаки сжимались и разжимались. Прикусив губу, Меррит распахнул дверь и принялся хлопать ею со всей дури, выкрикивая себе под ноги "сука", пока его губы не засаднило, а руки не заныли от усталости. Хлопнув дверью в самый наипоследний раз, Бертран пнул косяк и, взъерошив волосы, направился в сторону кухни. Раскрыв холодильник, Берти выгреб на стол все съестное, что ему только удалось отыскать на полках - немного очерствевший, из-за неплотно завязанного пакета, хлеб для тостов, пару яиц, полоски бекона, которые уже стали портиться, отчего приобрели мало приятную липкость, кетчуп и горчицу. Швырнув на плиту сковородку - Берти по-прежнему не мог успокоиться, и каждое его движение буквально было пропитано раздражением и гневом - Меррит щедро налил на нее подсолнечное масло и включил газ. Дожидаясь, когда масло начнет шипеть, Бертран разбил яйца в глубокую миску, едва сдержавшись, чтобы не выкинуть скорлупу в отцовскую кружку, и, добавив добротную щепотку соли, принялся взбивать их вилкой. Злость шла этому делу на пользу. Дураки говорят, что гнев портит пищу, а Бертран Меррит не был дураком, и прекрасно знал, что ничто в мир не взбивает яйца так, как желание вмазать собственному отцу по роже. Когда масло на разогретой сковороде начало шипеть, Берти быстро обмакнув тосты в яичной смеси, осторожно опустил их на скворчащую сковороду, испуганно зажмурившись и вытянув руку максимально вперед. И все равно умудрился обжечься! Дождавшись, когда тосты подрумянятся с обеих сторон, Бертран снял их со сковороды, заменив полосками просроченного бекона - срок годности вышел только вчера, так что Берти не счел это таким уж критичным - залив их остатками взбитых яиц. Это холестериновую бомбу они с мамой называли Воскресный Билли, и, как следует из названия, готовили только по воскресеньям как награду себе за стойкость и верность богу. Бертран презрительно хмыкнул - ага, верность богу - добротно поливая бекон кетчупом, а затем горчицей. Положив Воскресного Билли на тарелку и подхватив банку вишневой содовой - достаточно дешевой, а от этого омерзительно сильно газированной, но в этом ведь и смысл? - Берти поднялся к себе в комнату.
Забравшись на кровать с обувью, Меррит прикрыл глаза и впился зубами в горячий сандвич, получая истинное удовольствие от того, как жир начал стекать по подбородку, пачкая его и руки. Берти нравилось чувствовать, как горячее масло заполняет его желудок. Воскресный Билли был невозможно вредной едой, и именно в этом заключалась его главная прелесть. Бертран старательно растягивал удовольствие, вылизывая тарелку и обсасывая свои жирные пальцы. Убрав, а точнее попросту зашвырнув, пустую тарелку под кровать, Берти, упав на спину, открыл банку содовой. Когда он поднес ее к лицу, то в носу приятно защекотала, и Меррит не сдержался от слабой улыбки уголками губ. Побыстрей бы они же все сдохли и оставили его в покое. Папаша, Харди, его кудахчущая мамашка, а если это так уж и не реально, то почему бы не сдохнуть ему самому? На этой радостной ноте, Берти поставил наполовину опустевшую банку на спинку кровати и, перевернувшись на бок, укутался в одеяло. Он так и уснул - в одежде и обуви, думая о том, что было бы неплохо сдохнуть. Но до вечера Берти так и не сдох. Не сдох он и ночью, пока читал комиксы, развалившись на подоконнике и лишь пару раз покинув свою комнату, чтобы отлить. Не сдох и рано утром, когда опять рухнул на кровать, в которой собирался провести весь день. Из всего, что Господь создал, каникулы были лучшим его изобретением.
Выспаться не получилось. Помимо каникул Господь придумал еще херову тучу вещей, таких как дверь и стук в нее. Берти долго сопротивлялся, пытаясь игнорировать мир за пределами своей комнаты, но это было не так-то просто. В конечном итоге Меррит сдался. Выругавшись и послав мироздание на хер, Бертран вылез из кровати, почесывая живот. Укладываясь спать на этот раз, он разделся и теперь лениво думал о том: так ли ему сильно хочется прикрывать свои шикарные трусы с Даффи Даком? В итоге, решив, что не так уж сильно и хочется, Бертран, накинув лишь клетчатую рубашку, пошел открывать дверь. У отца получалось гораздо лучше игнорировать мир. Придурок. И кто вообще приперся к нему в такую рань? Если это придурошный Деннис, то он даст ему по яйцам коленом. За дверью стоял не Деннис...
-Че хотел, Харди? - облокотившись на дверной косяк, Берти невольно глянул поверх светлой макушки Вуда ему за спину. А где Гейб? Старшего из братьев видно не было. Херово. И что ему теперь придется тащиться с этим дурачком до его дома вместо того, чтобы поспать? - Ты заблудился?

Шел сюда? Меррит насмешливо вскинул брови и усмехнулся. Хотелось язвительно поинтересоваться: и какого рожна он перся сюда? - но Берти сдержался, помня о том, в какой спешке Харди покинул вчера церковь. Если этот дурачок попадет под машину, то ничем хорошим для него, Бертрана Меррита, да и самого Харди, это не обернется. Так что Меррит прикусил свой не в меру длинный язык и, скрестив на груди руки, уставился на Вуда в ожидании, когда тот наконец-то что-нибудь выродит. Роды шли тяжко. Было видно, что Харди буквально испытывает физическую боль от необходимости что-то рассказать, вот только Бертран так до конца не понимал: мучился ли Вуд именно из-за тех слов, что ему нужно было озвучить, или ему в принципе было трудно открыть рот и проблеять хоть что-нибудь мало-мальски связанное. Раздраженно выдохнув, Меррит закатил глаза, прижимаясь взъерошенной после сна макушкой к дверному косяку. Могла начаться новая вечность, пока Харди Вуд пытался выдать хоть что-то. И не то, чтобы это прям уж так сильно раздражало, но утром в одних трусах на пороге было холодно, да и Берти смог бы придумать куда более интересное занятие, чем стоять и пялиться на муки Харди. Выглядел он жалко, и Бертран уже собирался было похлопать его по плечу и сказать что-нибудь пренебрежительно добродушное, например, "да ладно, проехали" или "забей", но Вуд опередил его, огорошив неожиданной новостью. Вот тут уже Берти не помогли сдержаться никакие высшие силы. Навряд ли, хоть кто-нибудь сумел бы удержаться от едкого комментария на его месте:
-Неужели? - Меррит фыркнул и с наигранным интересом посмотрел на Харди, которому с таким зловещим выражением лица в пору было пробоваться на роль очередного дьявольского сыночка из Омен. И все же даже при всем заговорщически-злодейском видке Харди Вуда Бертрану как-то слабо верилось, что он может ему чем-то помочь. Глядя на Харди, Берти вообще сомневался, что тот себе-то сумеет помочь в случае чего. - И что же это за мегасекретная инфа? - Меррит улыбнулся, поймав на себе взгляд Харди, тот все больше напоминал ему щенка, который смотрит на хозяина, чтобы понять: залиться ему радостным лаем или заскулить, прижав брюхо к полу. Харди Вуду определенно везло, что он не посещал школу. Бертран готов был поспорить на собственные яйца, что не прошло бы и пяти минут, как малыша Харди окунули бы головой в унитаз или заперли бы в собственном шкафчике, еще десять и его спина пестрела бы от стикеров "пни меня", "лузер", "отсасываю брату", а к началу обеда его поднос с едой был бы добротно полит соусом из харчков. Не спасла бы и репутация Гейба. Скорей она бы, напротив, послужила трамплином, а не щитом для издевательств. Не зря же школьная мудрость гласила - не можешь обидеть капитана футбольной команды, сорвись на его младшем брате лохе.
-Да я уже весь дрожу от страха, - на самом деле Берти даже не вздрогнул, переступив с ноги на ногу и почесав шею неровно обкусанными ногтями. Дурная привычка, но Меррит не особо-то стремился от нее избавиться, ведь на его памяти не было ни одного актера Бродвея, которому бы отказали из-за обкусанных ногтей. Поднявшись рукой выше, Бертран запустил пальцы в свои спутанные на затылке волосы и несильно сжал их. Терпение, которого у Меррита и так было маловато, начало стремительно приближаться к нулю. Но вместо того, чтобы схватить Вуда за плечи и пару раз хорошенько встряхнуть, чтобы тот уже начал нормально разговаривать, Берти сжимал и разжимал пряди своих нечесаных и немытых со вчера волос. Они были еще немного липкими и жесткими от геля, которыми Меррит пытался зачесаться их перед воскресной службой.
-Так что выкладывай, что там у тебя скорее, пока я со страху не наделал в штаны, - и Бертран рассмеялся, немного запрокидывая голову назад и на полшага, а затем и шаг приближаясь к Харди, полностью выходя на крыльцо, чтобы прикрыть за своей спиной дверь. Берти не боялся отца - он повторял себе это достаточно часто, чтобы короткая фраза начала отдавать ложью - и все же не горел особым желанием видеть с утра его помятую морду, проснувшуюся от громкого разговора на пороге дома.

Берти не сдержался и коротко хохотнул, когда Харди неуклюже отскочил в сторону, стоило ему сократить расстояние между ними. Вуд боялся - по крайней мере, так казалось - его как прокаженного, и это забавляло Меррита. Чем сильнее Вуд нервничал в его присутствии, тем больше Бертрану хотелось прикоснуться к нему: щелкнуть по носу, взъерошить волосы, закинуть на него руку или толкнуть боком - сделать хоть что-то, чтобы... Чтобы что? На него посмотрели так, как обычно глядели на Денниса. Со страхом и трепетом. Порой за такие желание Берти было немного стыдно, но стыд достаточно быстро проходил, не оставляя после себя ни малейшего горького осадка. Харди мялся, то и дело одергивая свои перчатки или длинные рукава толстовки. Не слишком ли он разоделся для июня? Опустив взгляд на Вуда, Меррит заметил солоноватую испарину на его лбу, но Харди в равной степени мог потеть, как от жары, так и от стресса. Первый вариант был ожидаем, но зато второй более интересным.
-Это я уже понял, давай ближе к делу, - Бертран нетерпеливо перекатился с пятки на носок, оставляя след от своей ступни на давненько немытом крыльце. При матери такого не было. Берти едва ли мог вспомнить, когда в доме можно было отыскать пыль или немытый угол, исключения составляли те дни, когда мама страдала от "мигрени", а теперь же все утопало в грязи. - Если ты репетируешь к Хэллоуину, то у тебя неплохо выходит. Надень какую-нибудь рубашку Гейба, только вонючее, - хотя Меррит был уверен, что после ежедневых тренировок все рубашки Гейба Вуда пропитались едким запахом его пота, который попросту невозможно выстирать, - и вполне сканаешь за пророка. - но походу вся эта ересь, которую нес Харди не была его репетицией перед днем Мертвых. "Это звучит странно"? У Берти была для Харди не самая приятная новость - парень походу не понимал, что он вообще далековато от понятия "нормально", и всегда, все, что он делает или говорит, как минимум, странно. И сегодня Харди был максимально далек от своей обычной странности. Может у него обострение? Меррит задумался: стоит ли ему звонить в полицию, врачам или мамке Вуда - но Харди не дал ему определиться.
-Что за херь ты несешь?  - тряхнув головой, Берти подошел к Харди вплотную, сократив разделяющее их дюймы в считанные секунды. Замахнувшись было, Берти не ударил, а просто сжал плечо Вуда, комкая грубую ткань толстовки пальцами. - Ты что-то услышал от  Гейба? - не сказать, что они со старшим братцем Вудом не ладили или прям так уж ненавидели друг друга, но стычки между ними порой случались, иногда, как например неделю назад, Бертран выходил из них победителем. - Что этот мудазвон задумал? - Меррит чуть сильнее сжал плечо Харди, пытаясь получить от него хоть какие-то конкретные ответы, но тот только увиливал и давал расплывчатые предостережения, от которых у Берти уже начали ныть зубы. Какого хуя?! Если этот маменькин сынок набрался храбрости, чтобы припереться сюда, испортив план братца, то чего тогда остановился на половине пути? Меррит несдержанно встряхнул Харди и... И тут же пожалел об этом. Медленно выдохнув, Берти разжал пальцы, отпуская острое плечо парня, и присел перед ним на корточки, так чтобы теперь ему самому пришлось смотреть на Вуда снизу-вверх.
-Если уж притащился сюда, то выкладывай все, как есть, Харди. - подняв руку, Меррит легонько ткнул указательным пальцем Вуда в грудь. - Иначе я тебе не поверю и, - Бертран широко улыбнулся, так что стала заметна его щербинка между передними зубами, - обязательно выйду из дома, как только стемнеет. - Гейб Вуд конченный придурок и сыкло, если собирался напасть на него ночью.

И как только Гейб терпел своего брата? Положив голову на скрещенные на коленях руки, Берти силился отыскать ответ на этот философский вопрос и терпел полное фиаско. Пытающийся что-то сказать Харди Вуд был куда хуже, того молчаливого и без эмоционального Харди, которого мать оставляла на жесткой скамье в компании самого худшего церковного хориста, чтобы уединиться с его отцом - а по совместительству и отцом всей лютеранской паствы Бангора - для интимного разговора. Сейчас, сидя на пыльном крыльце под назойливыми лучами утреннего солнца, Бертран даже немного скучал по тому кукольному Харди, которого он знал и с которым вел длинные беседы, больше напоминающие монологи. И кто бы мог подумать, что в этой маленькой черепушке есть столько слов, но еще больше пауз и пробелов, которые весьма шустро встраиваются между мыслями Вуда. Это было невыносимо. Берти нетерпеливо застучал ногой по крыльцу, но Харди явно не понял намека, призванного ускорить его мыслительную деятельность. Впрочем, вполне возможно, что на это не были способны все существующие в мире намеки. Оставалось только смириться. Смириться и покорно ждать, когда же наконец-то закончится очередная затянувшаяся пауза.
-Зависит от того, что ты именно мне расскажешь, Харди. - Бертран усмехнулся, наблюдая за тем, как меняется выражение лица Вуда, становясь просяще-жалобным и каким-то совсем уж детским. А ведь они были ровесниками! Кажется, он был старше Харди на месяц, может быть, два, но не больше. А так и не скажешь. Мерриту нравилось думать, что он, сидящий на крыльце своего дома в одних трусах с Даффи Даком и клетчатой рубашке, выглядит круто и однозначно старше своего возраста. На деле же, он выглядел, как шестнадцатилетний тощий мальчишка в клетчатой рубашке и трусах с Даффи Даком, сидящий на крыльце родительского дома. Не большие и не меньше.
-Ладно, - заведя одну руку себе за спину, Берти снисходительно улыбнулся, скрещивая указательный и средний пальцы, - обещаю. Рассказывай уже. - Харди стоило и самому поторопиться, если только пределом его мечтаний не было растаять под июньским солнцем, превратившись в потную лужицу. Мерриту от одного только взгляда на толстовку и плотные перчатки становилось душно. В голове невольно проскочила мысль: как бы это дурачок не словил солнечный удар, и не пришлось спасать спасателя.
Берти старался. Нет, он честно старался. Прям очень и очень сильно старался не расхохотаться в голос, слушая Вуда, но у него не получилось. Сперва он лишь коротко хохотнул и тут же сделал вид, что просто поперхнулся слюной, затем он попытался спрятать смешок за фырканьем, как если бы ему в нос набилась пыль, а после.... После Бертран прекратил все свои жалкие попытки сдерживаться, и громко засмеялся, запрокинув голову назад и запустив растопыренную пятерню в свои сальные и скатавшиеся на затылке волосы. Все-таки летнее обострение. А он еще сердился на Харди! На убогих не злятся. Отсмеявшись, Меррит поднялся на ноги, упершись руками в свои острые колени. О том, что с ним и Деннисом случилось чуть больше месяца назад, Берти старался не вспоминать. Украденный - хотя Мерриту больше нравилось считать его случайно найденным - браслет Бертран прятал в жестяной коробке из-под печенья под сломанной половицей у себя в комнате, и этот самый украденный_случайно_найденный браслет был самым, что ни на есть обыкновенным. С тех пор, как Берти принес его домой, его жизнь... Да ничего с ней не случилось! Она оставалась все такой уже унылой и говнистой, так что постепенно пережитый ужас начал размываться, становясь с каждым днем все мене отчетливым, как разбегающиеся по воде круги от брошенного камня. Может и не было в том доме никакой старухи. Дебил Хопер хуево пошутил, вот и все, подмешав им в колу какого-то дерьма. Билли в этом, конечно, не признавался, но и Берти его на этот счет не особо-то расспрашивал. Просто это было логично, ведь Хопер был единственным из них троих, кто не пил из бутылки и не побежал в поле. Когда-нибудь он ему это припомнит, но точно не сегодня, когда перед ним стоит Харди Вуд, терзающий ни в чем не повинные завязки на толстовке с такой силой, что они уже, наверняка, приготовились отправиться в свой завязочный рай, где их повесят на самую красивую толстовку.
-Дурень, - Меррит произнес это совершенно беззлобно, улыбаясь и запутывая пальцы в мягком пуху волос Харди, ероша их. На ощупь волосы Вуда оказались немного жестче. - Твой мамке надо следить за тем, какие фильмы ты смотришь, - продолжая ерошить спирали Вудовских волос, как если бы Харди действительно был щенком. Вот оно! Ощущения было точно такими же как, когда он чесал брюхо толстозадому щенку соседской болонки. Просто невозможно остановиться! И Берти не останавливался. -  Тебе просто приснился страшный сон, Харди, - наконец-то отняв руку от его волос, Меррит широко и ободряюще улыбнулся мальчишке. - Со мной все будет в порядке, обещаю. - подмигнув Вуду, Берти поднял вверх руку, показывая раскрытую ладонь, - и в этот раз я не скрещиваю пальцы. - было не очень-то похоже, что его слова успокоили Харди. Скорее наоборот.
-Этой ночью я дойду до водонапорной башни, вернусь обратно к себе в кровать абсолютно живой и докажу тебе, что это был всего лишь сон. Идет? - протянув Вуду руку, Берти улыбнулся. - Но если я ошибусь, а ты окажешься прав, то разрешаю тебе забрать мою коллекцию комиксов после похорон. – и Меррит снова засмеялся, широко открывая рот, так что стали видны его зубы и узкая щербинка между двумя верхними резцами.

Смешливо фыркнув, Берти сжал кулак, опустив протянутую было для рукопожатия руку, при взгляде на которую Харди испуганно отшатнулся в сторону, стремительно спрятав свои собственные худощавые ручонки за спину. Не то, чтобы Меррит так уж тщательно следил за своей гигиеной и порой действительно забывал помыть руки перед едой, но после сортира мыл их исправно, так что на подобную реакцию вполне можно было оскорбиться и дать в нос, если бы только это была не реакция Харди Вуда. Бертран с трудом старался представить ситуацию, в которой он всерьез решился бы или даже смог бы серьезно обидеть Харди, но в голову ничего не приходило.
-Это свидание, Харди? - Берти усмехнулся, делая шаг вперед и упираясь ладонями в скрипящие перила крыльца. По крайней мере, это было очень на это похоже. Меррит не знал, да и не силился особо-то узнать, что именно за тараканы посещают Вудовскую голову, но, похоже, сегодня их скопилось чересчур уж много для одной маленькой черепной коробки. Несмотря на всю абсурдность и идиотизм ситуации, Харди выглядел чертовски серьезным, и отэтого Бертрану еще сильнее хотелось смеяться, но он сдерживался, старательно проглатывая щекочущий горло хохот, отчего желудок сводили какие-то странные спазмы. Хотя, быть может, это съеденный накануне жирный сэндвич. Не стоило, наверное, жарить этот стухших бекон. Лучше бы он оставил его папаше - его-то проспиртованному желудку ничего бы не сделалось.
-Я буду ждать. - подперев голову руками, слащаво протянул Берти, наблюдая за тем, как Харди осторожно спускается по трескотне крыльцовых ступеней во двор. Ага, так мамочка Вуд и отпусти свое тупорыленькое дитятко из дома позднею ночью. Фыркнув, Бертран выпрямился и немного поддался вперед, перегибаясь через перила, так что те жалобно задрожали. Или Харди собирается дерзко сбежать из дому? Интересно, Гейб поймает его на пороге комнаты или даст выйти на улицу? - Не забудь принести цветы! - сложив руки рупором, прокричал вдогонку торопливо удаляющейся фигуре Вуда. Вот же чудик. Оттолкнувшись руками от перил, Меррит вальяжно потянулся, перекатываясь с пятки на носок. До полночи еще было охренительно много времени, так что вполне можно было вернуться в кровать и отоспаться.
Проведя большую часть дня, а заодно и вечера в кровати, Бертран вылез из своей норы ближе к ночи. Натянув бесформенные джинсы и свои любимые сапожища, Меррит, зевая, спустился в холодную кухню, на ходу застегивая порядком измятую во время сна рубашку. Похоже, сегодня его отец обедал, да и ужинал тем же, чем и вчера - бутылкой дешевого пойла. Кастрюли и сковородки, толпящиеся на кухне, были пусты, если не считать пары комочков жира и чего-то, отдаленно напоминающего плесень. Содержимое холодильника тоже оставляло желать лучшего. Благо на дальней полке Берти удалось найти относительно сносную макаронную запеканку, которую им кажется принесла миссис Бейкер. Или миссис Тернер? Судя по избытку соли и перца, а также курчавому волосу, прилипшему к боку контейнера, запеканка была от миссис Вилсон. Выдернув из запеканки волос и кинув его в раковину, Бертран, вооружившись вилкой и бутылкой с кетчупом, прошел в гостиную. Телевизор, после того как святой_блять_отец Меррит запустил в него бутылкой, работал херово, но есть под шум помех и неровный голос ведущего новостей было все же приятнее, чем "наслаждаться" переперченной и засоленной запеканкой миссис Вилсон в полной тишине.
Оставив контейнер отмокать в раковине, в которой уже практически не было места из-за таких же оставленных отмокать кастрюль, сковородок и контейнеров, Берти вышел на крыльцо. На улице было приятно свежо. Теплый ветер доносил из соседних домов радостный смех, собачий лай и эхо мясного рулета. Шмыгнув носом, Меррит, встав у одной стороны крыльца и достав из кармана перочинный нож, раскрыл его и прицелился к противоположной стене. Пару дней назад Норвуд хвастался, что с трех футов смог угодить таким же ножом в яблочко в центре мишени. Мишени дартса у Бертрана не было, так что в ее роли выступало выжженное сигаретой пятно - сам Берти его и оставил, кажется, месяц или два назад.  Спенсер сто пудово брехал, но Мерриту все равно нечем было заняться, и он снова и вновь кидал нож в стену. Он не попал ни разу.
Поднимая в очередной раз нож с пола, Бертран заметил стремительно приближающуюся к его дому пару ног. Эти тощие голени были ему хорошенько знакомы. Убрав нож поглубже в бездонный карман потрепанных джинс, Меррит выпрямился и тут же согнулся, облокачиваясь на перила. Чудеса да и только. Вуд действительно пришел. И даже без сопровождения мамочки.
-А где же цветы, Харди?

-Которые ты должен был принести на наше свидание, - подперев голову кулаком, Меррит любезно напомнил Харди, но тот, похоже, не был расположен шутить. Впрочем, Берти искренне сомневался в том, что Вуд вообще способен понимать шутки. Наверное, дефект его мозгов заключался в том, что в них напрочь отсутствовала та часть, которая отвечала за чувство юмора. Раздосадовано выдохнув, сдув с лица надоедливо вьющуюся прядь, Бертран перепрыгнул через перила крыльца и, гулко ударившись металлическими набойками сапог о землю, вспорол давно нестриженый газон своими пятками. Слова Харди даже заставили Меррита немного, но все же удивиться. И что же такое принес этот маменькин сынок, чтобы покорить его? Коробку шоколадных конфет в виде сердца? Бутылку вина, которую его мамаша прятала в холодильнике, чтобы однажды утопить в нем свою депрессию и желание жесткого траха? Фамильное бабушкино кольцо? Кухонный нож. Мда, так себе начало свидания, если честно... Харди стоило хотя бы посоветоваться с Гейбом. Тот, конечно, был еще тем ослом, но точно разъяснил бы своему придурковатому братцу, что брать здоровенный нож на свидание - это не самая лучшая идея. Ну, или по крайней мере, не стоило показывать его своей "пассии".
-Ты предлагаешь мне самому срезать себе цветы? - нож Бертран все-таки взял, ведь фильмы ужасов хорошенько его научили, что с сумасшедшими лучше не спорить и не отказываться от оружия, а то мало ли... Бита в руках Вуда смотрелась откровенно нелепо. Ни она не подходила ему, ни он ей. Меррит искренне сомневался, что Харди вообще знает для чего именно нужна это штука. Хотя его брат был спортивной звездой, так что может какие-то верные мысли у Харди на этот счет и имелись. - Слушаясь и повинуюсь, - звонко щелкнув пятками друг о друга, Берти поспешил следом за Вудом, сжав рукоять ножа в руке. Девать его попросту было некуда. Бертран попробовал было присобачить его за ремень, но из этого ничего не вышло - нож норовил постоянно выскользнуть и врезаться ему в ногу. Так себе перспективка. Берти старался не думать о том, что будет, если их странную парочку заметит кто-нибудь из школы. Ладно если это будут какие-нибудь зануды из радиоклуба - хотя в такой час все ботаники сидят по домам и читают свои ботанские книжки - или пустоголовые черлидерши - хотя их сейчас тоже на улице, вряд ли, встретишь, наверняка, они сидят по домам своих дружков с головами отбитыми футбольными мячами и делают для родителей вид, что читают ботанские книжки. Главное было не нарваться на кого-нибудь из знакомых. Бертран не горел желанием придумывать отговорки, что он забыл ночью на улице с дурачком Харди. Ни одна из них, при всем его красноречии, не прозвучала бы убедительно. И стоило только Берти подумал об этом, как в силу вступил всемирный закон подлости, и под дальними фонарями, освещающими улицу призрачно желтым цветом, он заметил две знакомые фигуры, одна из которых устало басила, в то время как вторая о чем-то нервно вещала, размахивая руками. Джей и Норвуд. Блять. Сдавленно выругавшись, Меррит, ухватив Харди за рюкзак, поволок его в сторону одного из ближайших проулков между домами.
-Я знаю короткий путь, - уверенно заявив это, Берти помог Вуду перелезть через забор, хорошенько подпихнув Харди под его тощую задницу. Как раз вовремя, чтобы скрыться от приближающихся голосов приятелей. - Не ссы, - Бертран широко улыбнулся и хлопнул Вуда по спине, - я уже сто раз ходил этим путем. - Берти блефовал, но не Харди Вуду было ловить его за руку и обличать во лжи. Чья бы корова мычала... Во время всего "короткого пути" Меррит шутил, смеялся, кого-то пародировал и снова смеялся. Из-за того, что Харди побольше части никак не реагировал или реагировал весьма скромно, все это больше напоминало разговор с самим с собой. Неожиданно оказалось, что этот самый "короткий путь" привел их в лес.
-Не боись, я точно знаю, куда мы идем. - не менее уверенно, чем несколько минут назад, произнес Бертран, перепрыгивая через сухую корягу. – Обещаю, еще пять минут, и мы будем на месте. - Берти брехал ровно столько же, сколько и дышал, а дышал он, как и любой человек, постоянно. - Иди первым, а я, - Меррит взмахнул кухонным ножом на манер рыцарского меча, сжав двумя рукам деревянную рукоять, - прикрою твой тыл. - весело подмигнув Харди, Бертран отсалютовал ему ножом.
На протяжении еще некоторого времени, явно больше обещанных пяти минут, Берти трещал без остановки, лишь иногда прерывая поток слов, чтобы посмеяться над своей очередной – разумеется, очень удачной! - шуткой, но неожиданный вскрик, вырвавшийся из его глотки, оборвал веселую речь. Как только отголоски вскрика затерялись в темноте леса, на месте весело болтающего Меррита возникла пустота. Негромкий и осторожный окрик Харди был подхвачен теплым летним ветерком, вздумавшим шутки ради растрясти имя мальчишки хориста на отдельные буквы. Б-б-б-б - е-е-е-е - р-р-р-р - т-т-т-т - и-и-и-и. С недовольно ворчливым карканьем крупная птица, взлетев с насиженного и облюбованного места на пышной ветке, закрыла своими чернильными крыльями блюдце луны. И в этой неожиданной секундо-кромешной тьме чьи-то жилистые пальцы больно ущипнули Вуда за бок.
-БУУ! - ошпарив бледное ухо Харди своим горячим дыханием, Бертран рассмеялся, и его смех скрыл собой хруст ломающихся под невидимыми ступнями веток.

Не переставая хохотать, Берти отступил назад, едва увернувшись от занесенной для удара биты. Похоже, Харди был не так уж потерян для спорта, как ему думалось. Еще пара дюймов, и Меррит на процентов пять, а то и десять, стал бы менее симпатичным. Растерянно-злое выражение лица Вуда было просто бесценно. Будь у Бертрана с собой полароид, он бы непременно запечатлел этот момент, чтобы хранить его как напоминание о том, что даже такая тыквенная кочерыжка, как Харди Вуд, может испытывать сильные чувства. И ведь это был не предел! Харди не переставлял удивлять Берти - в считанные секунды его лицо потеряло и без того тусклые краски, вытянувшись в гримасе панического ужаса. Меррит был готов аплодировать актерской игре Вуда, но вместо этого лишь раздраженного фыркнул, отмахиваясь от надоедливой крючковатой ветки, что, зацепившись за край футболки, настырно дергала, грозясь порвать и без того изношенную ткань.
-Хорошая попытки, Харди. Тебе практически удалось меня напугать. - опустив голову и зажав нож подмышкой, Бертран с силой дернул край футболки на себя, особо не заморачиваясь на мелькнувшей было мысли, что сухая ветка больно уж похожа на уродливую ладонь с длинными пальцами. Мало ли причуд у матушки природы?! Освободив футболку и все же обзаведясь при этом порядочной дырищей, Меррит уже собрался было издать победоносный крик, но вместо этого глухо и болезненно охнул, ударившись ногой о высовывающуюся из-под земли корягу и чуть было не распластавшись на земле, когда Вуд резко - и неожиданно сильно! - толкнул его за свою тощую спину. - Какого ху-у-я-я? - вопрос, подхваченный вечно неспящим эхом, разнесся по лесу, теряясь в густой листве, когда развернувшийся на пятках Меррит уставился на Харди, ведущего бой с темнотой. Это было бы даже смешно, не будь настолько пугающе страшно. Вуд точно был не в себе. Не следовало ему провоцировать этого дурочка. Черт. Гейб его живьем зароет на футбольное поле, если с Харди что-то случится. И пока Берти судорожно соображал: стоит ли ему отобрать у Вуда биту, вырубить его или пообещать мороженное, если он будет хорошим мальчиком и пойдет с ним домой, Харди продолжал размахивать битой. Выходило у него этого как-то чудно - бита останавливалась на половине пути, словно встречая некую преграду, Господиблятьбоже! Берти хотелось вопить и чертыхаться. Он уже представлял, как получит несколько ударов битой, пока будет отнимать ее у окончательно спятившего Вуда, когда наконец-то случилось самое логичное из всего, что можно было только ожидать - Харди, запнувшись, упал и завопил. И вместе с ним завопила темнота, начиная приобретать и для Меррита очертания мускулистого мужчина с чересчур вытянутыми руками и ногами. Он был похож на головастого карлика, которого растянули на дыбе. И это самое существо, будто бы собранное впопыхах воспаленным мозгом, тянуло свои длиннющие руки к Вуду.
-Эй, ты! - стянув с ноги сапог, Бертран со всей силы швырнул его в голову монстра. - Почему бы тебе не поискать кого-нибудь своего размера?! - таких поблизости, да, и, наверняка, во всем Бангоре не было. Ну и черт с этим. Обхватив рукоять кухонного ножа покрепче и подняв его над своей головой, Меррит побежал на "карлика", напрочь игнорируя окрик Харди. Еще он не слушался каких-то там Харди Вудов, собравшихся рискнуть ради него своей идиотско-тупой головой. - Ха! – с силой вытолкнув весь воздух из легких, Берти всадил нож в бедро чудовища. Лезвие вошло легко. Бертран словно опустил его в мягкое масло, которое начало твердеть на глазах. Нож застрял в сгустившемся мраке, как огромная заноза. Урона от него для монстра было ровно столько же, что и человеку от впившегося в ногу сучка. Но пара минут была выиграна.
-Живее, - одной рукой хватая сапог, а второй сжимая ворот рубашки Харди, помогая тому подняться на ноги. - Шевели булками, Вуд. - подталкивая Харди в тощую спину и одновременно с этим пытаясь попасть ногой в сапог. Но мир словно сговорился! Спасительные мгновения стремительно превращались в ничто. Наконец справившись с сапогом и сжав худое запястье Харди пальцами, Берти побежал, что есть духу по вихляющей во все стороны тропинке. А за их спинами молчаливая гора мускул и тени, нагнувшись, обхватила своими жилистыми пальцами рукоятку ножа и вырвало ее из своей ноги. Покрутив нож, казавшейся в его руках зубочисткой, меж пальцев, монстр небрежно откинул его в сторону. Разрезав ночную прохладу и мрак со свистом, нож врезался в ствол многолетнего дуба, зайдя в него практически до основания рукояти. Задрав голову, Полуночный Человек посмотрел на диск луны и сокрушенно покачал головой, ворчливо приговаривая "айайай, кто не спит - тем нагоняй", словно ворчливый дед, заставший внуков полуночников во дворе.
-Харди, не останавливайся, - нетерпеливо дергая, наверняка, уставшего с непривычки Вуда за руку. - Еще немного осталось. - еще немного до чего? Меррит не имел ни малейшего понятия о том, в каком именно направление они - а точнее он бежит и тащит за собой Харди - бегут, но Бертран точно знал, что замедляться нельзя, как бы сильно ни гудели от усталости ноги. Рано или поздно они куда-нибудь да прибегут. Главное, чтоб не в руки этого чудовища...

-Харди, - узкая ладонь Вуда выскользнула из его пальцев, и Берти обернулся, - нам... Нельзя... Останавливаться. - Харди стоял, согнувшись, и тяжело дышал. Его сбивчивое и шумное дыхание было эхом собственного тяжкого дыхания Меррита. Они оба устали, и оба нуждались в передышки. Секунда, вторая, третья. Воздух опалял пересохшее горло наждачной бумагой, ужасно хотелось пить. Облизав обветренные губы, Берти с трудом проглотил вязкую слюну. Лучше не стало. Ну и черт с ним! Нужно было двигаться дальше. И если не бежать, то хотя бы идти, потому что каждая секунда промедление стоила им жизни. А со своей жизнью, какой бы хуевой и дерьмовой она ни была, Меррит расставаться не собирался. Он еще столько всего не сделал! Не посетил ни один мюзикл-холл, не сжег и не на ссал на свою идиотскую форму хориста, не занимался сексом, не научился нормально сосаться, не съел двадцать ход-догов с горчицей за один раз, не видел моря, не простил отца... Может, Харди Вуд и через сорок лет останется непорочным агнцем божьим на радость своей мамаши, а Бертран Меррит помирать девственником не собирался. Поэтому надо было валить и как можно быстрее. Сплюнув себе под ноги, Берти перевел взгляд на Харди. Тащить его на себе что ли? Но Бертран не успел оценить всю жизнеспособность этой идеи – пока из изуродованного паникой и криком рта Вуда выпадали буквы, длинные жилистые пальцы стянули шею Берти удавкой, выдавливая из его горла шипящие хрипы, настойчиво и грубо, словно остатки пасты из опустевшего к концу месяца тюбика.
Меррит пытался ухватиться мысками сапог за корни деревьев и перевернутые коряги. Тщетно. Сперва он стоял на земле всей подошвой своих идиотских ботинок, затем всего лишь через секунду едва касался травы кончиками сапог, а затем земля окончательно ушла из-под его ног. Меррит старался вырваться. Он хватался пальцами за сжимающие его шею руки, но каждый раз его тело передергивало от ужасного холода, словно бы он опускал руки в ледяную воду. Пальцы тонули в густейшей тьме, что обвивала его шею и давила, давила, давила, так что из глаз брызнули слезы, и обступающих со всех сторон лес начал расплываться, будто акварельный рисунок, на который опрокинули стакан с водой. Бертран задыхался. В груди легкие горели огнем, а голова разрывалась от целой какофонии звуков. Неужели так грохочет его сердце?! Словно водопад. Хотя на водопаде Берти тоже никогда не был, и похоже уже не будет... Девственник, который ни разу не был на водопаде – это и напишут на его могильном камне. Меррит усмехнулся бы, если бы только у него были на это силы. Как же, блять, больно.
На короткую толику секунды к нему вернулась способность дышать. Пускай и не полностью. Разомкнув губы, Бертран жадно втянул ртом воздух, жмурясь от боли. Чудовище не отпустило его, хватка мускулистых пальцев на шее не исчезла, но стала слабее. Почему? Харди! Мелкий, долговязый кузнечик –  и тут Берти тоже непременно усмехнулся бы или фыркнул, будь у него возможность это сделать – крутился вокруг монстра и размахивал битой, которую, наверняка, держал первый раз в своей жизни. Чудовищно глупый, идиотский, дебильный план, который мог прийти в голову только такому балбесине, как Харди Вуд. Полный идиотина. Спасибо. Харди.
Хрипя и давясь жалкими порциями воздуха, встающими поперек горла, Меррит запустил немеющую руку в карман джинс. Ну же... Дрожащие пальцы слушались отвратно, и ему никак не удавалось ухватиться за рукоять перочинного ножа. Тот то и дело выскальзывал, и, слава, блять, Богу, обратно в карман, а не на землю. Ну же! Пожалуйста! Берти напрягся. Казалось, что все его силы сосредоточились на самых кончиках пальцев, шарящих по мешковатому карману джинс. Если он выживет, то обязательно начнет носить штаны по размеру. Господи, пожалуйста, дай только выжить. Пальцы судорожно сжали рукоять складного ножа, раскрывая его. Тихий щелчок.
Вскинув руку, Меррит изо всех оставшихся у него сил вогнал лезвие перочинного ножа до самого его основания в глаз чудовищного старикашки и провернул со странным хлюпающе-лопающимся звуком. Рука, сжимающая шею Бертрана, дрогнула, ослабляя хватку, и Меррит рухнул на землю, больно ударяясь ногами о камни и корни деревьев. Срать! Лучше разодранные в кровь колени, чем переломанная к херам шея. Встав на четвереньки, Берти зашелся в лающем кашле, раздирающим горло и грозящим разорвать барабанные перепонки. Сосуды в глазах полопались, а по щекам побежали мерзковато липкие слезы. Нужно было бежать. Да только не так-то просто это было сделать. Бертрану казалось, что в приступе кашля он выплевывает куски своих собственных легких.