Доев последние крошки клубничного синнабона, Терри с удовольствием облизнул пальцы и допил латте, в котором сиропа было больше, чем кофе, и от которого у любого здорового человека задница слиплась бы насмерть. После завтрака он сыто облизнулся, причмокнул губами, достал из пачки длинную ментоловую сигарету и прикурил — без удовольствия, курить на полный желудок ему никогда не нравилось. Сигарета нужна была только для того, чтобы Сейнсбери учуял от него запах табака и ментола, а не корицы и орехового сиропа.

Сделав несколько затяжек, Терри нехотя заложил страницу книги, которую читал, встал со стула и с тоской посмотрел в окно, где занимался прохладный летний денёк. Сейнсбери, наверное, уже ждал его внизу.
Наверное, большая проблема Терри была в том, что он не получил совершенно никакого мужского воспитания — отца он не видел никогда в жизни, а дед действительно погиб на Кубе во время восстания — уронил ящик с боеприпасами. Наверное, в Сейнсбери он видел старшего брата — не такого, приторного, как в семейных сериалах или рекламе колы, а такого, знаете, более приближенного к реалиям. Который сначала отнимает у тебя карманные деньги, а потом сбегает из дома с женщиной вдвое старше него, но обедать всё равно приходит к матери. Но ты всё равно почему-то к нему привязан, потому что чувствуешь родство.
Так же, наверное, всех этих ребят вдвое, а то и втрое старше Терри подкупал его щенячий взгляд сына, который надеется, что его вот-вот научат правильно закидывать удочку. И, кстати, некоторые из них даже оправдывали ожидания — будто бы даже вполне искренне интересовались его жизнью, интересами, заботливо подливали ему в бокал — и на секунду можно было даже забыть, что делают они это лишь затем, чтобы насадить вовсе не червяка и вовсе не на крючок.

— Ко мне просто быстро пристаёт, — как всегда с непроницаемо задумчивым выражением лица ответил Терри, садясь на сиденье и тут же пристёгиваясь. Это было просто глупо, показалось ему — вот лето, вот солнце. Мне что, из подвала не выходить? Пока Сейнсбери обходил машину, чтобы сесть за руль, Терри опустил взгляд и увидел огромное жирное пятно крема от синнабона прямо у себя на животе. Благо, хоть принт на футболке был такой хаотичный, что пятно вполне в него вписывалось. Терри лизнул большой палец и принялся лихорадочно тереть пятно, но стоило водительской двери мягко щёлкнуть, открываясь, как тут же сложил руки на колени и уставился скучающим взглядом сквозь лобовое стекло. — Далась тебе эта сауна, — проворчал он, устраиваясь поудобнее перед долгой дорогой, — Можно было бы на пляже поснимать. Солнца мало, свет там сейчас чудесный.

Да, иногда у него было просто говнистое настроение без всяких на то причин.

— Если бы между нами проскочила искра, там бы нахер весь ресторан на воздух взлетел от его пердежа, который он выпускал каждый пять минут и думал, что я этого не замечаю, — мрачно прокомментировал Терри.

Впрочем, оно тут же ощутимо поднялось, когда в его руки попал пухлый конверт. Приятные вещи делают приятные дни ещё приятнее. Терри вскинул брови, открыл конверт и жестом заправского карманника пробежал двумя пальцами по деньгам, пересчитывая их, и по мере этого его улыбка становилась всё шире.

— Что ж, спасибо, — он сморщил нос и игриво подмигнул Сейнсбери, вытащил деньги из конверта и сунул их в задний карман, приподнявшись на сиденье, а сам конверт скомкал и как ни в чём ни бывало, сунул в ящик для перчаток. — Обязательно прикуплю себе стрипперы на огромной платформе. И подтяжки к чулкам, что подарил мне этот пердун на последней встрече. Тебе, кстати, чулки шестнадцатого размера не нужны? Я бы маме отдал, но она в один обеими ногами влезет.

Знай он в тот момент о мыслях Сейнсбери, он бы так не шутил. Но он не знал, и да хранят его боги в счастливом неведеньи как можно дольше.

Сидеть на заднице было неудобно — пачка денег здорово уплотняла карман. Но это было приятное неудобство. Терри отстранённо подумал, что же такого хорошего случилось у Сейнсбери, что он так расщедрился. Потом — чуть менее отстранённо — о том, сколько же он поимел с того пердуна, что так легко отстегнул своему наёмному целую тонну. А потом — совсем не отстранённо — о том, что надо бы поговорить с ним о переходе на процент. Терри не будет просить много — не больше чем получает сейчас. Он никогда не замечал за собой особой алчности, но в последнее время всё чаще и чаще приходил к мысли, что как-то это нечестно. Ведь именно ему, Терри, приходилось терпеть общество этих ребят, искренне им улыбаться и терпеть их тошнотворный флирт. Именно его хватали за разные части тела, когда ему не удавалось ловко увернуться. Это он ходил два месяца назад в кино с хряком, который сидел, откинув ручку, сразу на двух сиденьях, это он весь сеанс тактично и с вежливой улыбкой убирал со своего затылка потную ладонь этого хряка. Это он полгода назад двадцать минут блевал в сортире ресторана после того как какой-от бывший морпех прижал его в вестибюле и облизал ему гланды, сочтя, наверное, этот спонтанный жест ужасно романтичным.

В конце концов, именно Терри каждый из этих парней знал в лицо и мог при желании вычислить даже в такой дыре, как Бангор. Но каждый месяц он получал столько же, сколько и в прошлый. А доходы Сейнсбери неизменно росли с каждым обработанным героем-любовником. Нечестно.

Как бы то ни было, сегодня Терри не собирался заводить этот разговор. Котлетка приятно грела правую ягодицу, и ему не хотелось портить обоим настроение.

— А что там есть? — спрашивал он, жмурясь в окно на солнце, которое с каждой милей езды становилось всё ярче, будто они ехали ему навстречу. — Ну, в спа? Турецкая баня, русская? Я взял плавки. Может быть, отщёлкаем всё за час, а потом просто отдохнём?

Терри сложил письма стопочкой на коленях и раскрыл журнал, и тут же прямо ему в лицо на развороте вывалилась голая задница какого-то морячка. Из вежливости он пролистал несколько разворотов, еле касаясь кончиками пальцев глянцевой бумаги. Изображения были настолько похабными, что даже сами страницы казались ему липкими. Метафизически, конечно. Сейнсбери явно не стал бы... А может и стал бы, хер его знает.

— И зачем это, — пробурчал он и не глядя швырнул журнал обратно на заднее сиденье, тут же постаравшись поскорее его забыть и отчаянно не желая как-то развивать эту тему с Сейнсбери. Без лишней тяги к самообману Терри прекрасно понимал, что те его фотки, что партнёр кладёт в конверты — топлесс и вот те, где лицо крупным планом с акцентом на коровьих губах — тоже частенько становятся липкими. Но предпочитал об этом не думать. И точно не собирался размахивать членом перед объективом.

Хотя это был бы интересный экспириенс с точки зрения "посмотреть на рожу Сейнсбери в этот момент".

Терри сделал вид, что с головой ушёл в письма, но читал их по диагонали. Всё равно во всех было одно и то же —"знать, чем пахнут твои волосы", "всю жизнь смотреть на твою улыбку", "украду тебя из старой жизни" — такой пошлятины он даже в четырнадцать лет одноклассницам в записках не писал.

— Шутишь? — пробегаясь глазами по последнему письму, откликнулся Терри. — Да я всю жизнь мечтал побывать в Бостоне. А если ты ещё и скажешь, что где-то в эти пару дней будут играть Ред Сокс, то я тебе до вечера сегодня готов позировать.

Письма улетели назад, к журналу, Нортон отошёл на задний план по сравнению с перспективой прогулки по Бостону, а Терри приоткрыл окно Форда, достал пачку сигарет и закурил. С минуту он гонял дым молча, с преувеличенным интересом рассматривая кукурузные поля, втыкающиеся своими фонтанчиками в небо на горизонте, но потом не выдержал.

— Слушай, Джон... — он ткнул пальцем себе за спину, в сторону заднего сиденья, — Вот это... Слушай, это же не пожелание этого... Нортона? — он, конечно, имел в виду журнал с голозадыми моряками и ковбоями.

Больше всего его напрягало в его общении с Сейнсбери — то, что по его честнейшему открытому выражению лица никогда не было понятно, темнит он или нет.

Единственным толковым, что вынес для себя Терри из чудесного сенаторского ответа Сейнсбери, было — "даже если ты наберёшь тридцать фунтов". Надо будет припомнить ему в следующий раз, когда тот решит снова возмутиться, обнаружив партнёра с гамбургером в руке.

Сам партнёр же хотел было резко оборвать поток мысли Сейнсбери грубым вопросом, запрашивал ли Нортон фотографию его, Терри, голой жопы и, что самое главное, собирается ли правая рука Элиота, держащая ручку, удовлетворить эту просьбу. И даже спросить не просто про жопу, а совсем настолько грубо, насколько можно, упомянув при этом скабрезнейшие обозначения частей тела, чтобы спустить Сейнсбери с небес на землю, напомнить ему — Терри не из тех, кого можно запутать сладкими воодушевляющими речами, нет, сэр. Но маленький злобный пиздюк внутри Терри сердито ударил кулаком в подушку и заставил того промолчать. Если Сейнсбери планирует поставить его перед фактом уже на месте, на самом бортике бассейна — ему же хуже; окажется, что он потерял гораздо больше времени и денег, чем если бы вынес вопрос на обсуждение на середине дороги и получил решительный отказ.

Конечно, было бы здорово, если бы он вообще заранее такие вещи с Терри обсуждал. Но то ли он был слишком творческими и импульсивным, то ли очень хорошо таким прикидывался.

— Да, без проблем, — последние полчаса они ехали молча, так что предложение поменяться местами выдернуло Терри из какого-то дорожного транса в сторону кукурузных полей. Он пересел на водительское сиденье и больше не пытался разговорить Сейнсбери до самой Огасты.

Они приехали даже немножечко раньше, чем планировали, и у Терри было вдоволь времени, чтобы покурить на крыльце, наслаждаясь деньком, прежде чем навьючиться аппаратурой и направиться в спа следом за резко сдавшим Сейнсбери. Он поймал себя на том, что с заботой подумал, как бы тот не завалился в обморок от перепада влажности и давления. Сердечные болезни, говорят, молодеют с каждый днём.

Во внутреннем помещении, куда они зашли, было душно, сыро и пахло влагой, но не тем болотным застаревшим запахом, какой бывает от вещей, если забыть их вытащить из стирки вовремя, а приятным, свежим и расслабляющим — таким, что сразу захотелось раствориться где-нибудь в джакузи.

— Давай шустрее, — капризно потребовал Терри и беззастенчиво скинул заляпанную кремом от синнабона и в целом потерявшую свежесть в дороге футболку, — хочу ещё поплескаться.

Чем больше одежды Сейнсбери выкладывал из своих бездонных сумок, тем мрачнее становилось настроение Терри — перспектива поплавать в бассейне после сета таяла с каждой выложенной деталью.

— С открытыми глазами, может, лучше последней? — засомневался Терри, осторожно, чтобы не помять, перебирая все свои "смены", — у меня глаза чувствительные, потом буду выглядеть так, будто Боба Марли наслушался.

Впрочем, джинсовые шорты и гавайская рубашка, которые Сейнсбери выложил следующими, как нельзя лучше подходили этому образу.

— Элиот сегодня хулиганит? — Терри усмехнулся уголком рта, рассматривая пёстрые цветы на рубашке, — на чём он там сидел, на методоне? На амфетамине? Слушай, а я ведь никогда эту херню даже не пробовал, — он довольно неаккуратно натянул белую рубашку из тонкой ткани и принялся её застёгивать, — они когда пытаются меня разговорить на эту тему, я обычно делаю вид, что чем-то подавился. Может быть, мне надо... это что?

Терри резко прервался, когда Сейнсбери выложил на стул комплект белья и какое-то парео. Он рывком натянул брюки, застегнул их и подошёл к креслу.

— Это же для фоток из раздевалки, да? В воду я в этом не полезу, — категорически заявил он. Трусы были белоснежные, как чистая фотобумага, нетрудно было догадаться, что мокрыми они будут выглядеть так, словно их нет совсем.

Его жутко подмывало спросить, зачем им парео, но вместо этого Терри молча положил трусы обратно на стул, аккуратно свернув их перед этим, взял буклет и отошёл к двери.

— Тогда не будем тянуть, — и с этими словами он замер в проёме, одной рукой держа буклет, а второй — касаясь двери, будто придёрживая её. Его взгляд был прикован к проспекту, а на лице блуждала немного рассеянная улыбка, как будто он вычитал в нём что-то смешное, но ещё не очень хорошо ориентировался в новой обстановке, чтобы улыбаться увереннее, как будто не знал, будет ли отдых действительно таким классным, как обещают на этих страницах.

В бассейн Терри, не удержавшись, нырнул "рыбкой" — жаль, что у Сейнсбери стояла большая выдержка, кадр получился бы здоровский. Барахтаться в воде в костюме оказалось занятием более мерзким, чем казалось Терри раньше, но на это у них тоже много времени не ушло.

— Теперь шорты, шезлонг и пина-колада? — улыбнулся он Сейнсбери, расстёгивая рубашку.

Терри что-то проворчал в ответ на замечание Сейнсбери о собственном телосложении — что-то такое, что и сам не разобрал. Да он, наверное, и не вкладывал в это ворчание никакого семантического смысла — просто погундел, как Мардж Симпсон, давая понять партнёру, что услышал его, но не слишком доволен тем, что услышал.

А вот идею для фото он ехидно прокомментировал, мстя за необоснованную критику.

— В чёрно-белом? Мы приманиваем какого-то некрофила? Без обид, Джонатан, — он бросил это как можно развязнее и безразличнее, — но в чёрно-белом это будет выглядеть как одна из тех стрёмных викторианских фоток, забыл уже, как они называются, — Терри проплыл по собачьи вдоль бортика бассейна, держа в зубах уголок органзы, чтобы расправить её по воде, как было велено, — ну или у кого-то фетиш на утопленников? Нихера себе, а чего она такая здоровая?

После "вызывающе и дерзко" Терри едва удержался, чтобы не скорчить рожу в ту самую секунду, когда Сейнсбери нажал на кнопку, но тот, похоже, и так был не в лучшем расположении духа, да и плёнка у них осталась всего одна. Да и вообще, надо бы побыть милашкой, чтобы поощрить в Сейнсбери желание поощрять Терри почаще. Поэтому он только ухмыльнулся уголком рта и приподнял одну бровь — тонко, едва заметно, чтобы не превращать заявленную дерзость в вульгарное кокетство.

Пока Сейнсбери ковырялся с плёнкой, Терри, дурачась, замотался в ткань и ещё раз проплыл вдоль бортика, вспомнив обложку какой-то книги, которую читал в детстве — на ней был изображен парящий в небесах парнишка, замотанный в одно сари примерно так же, как Терри замотался в органзу.

Правда, уже очень скоро он почувствовал себя не летящим вдаль парнем из фантастического романа, а тунцом в рыболовных сетях. Органза неожиданно сковала все движения, и уже через несколько секунд не успев даже произнести "Что за херня", Терри скрылся под водой, как тот самый тунец, но ловили его не с суши, а, наоборот, откуда-то из глубины.

Лихорадочное дёрганье не помогло — Терри только запутался ещё сильнее, драная органза спеленала его, как младенца, по рукам и ногам. На корне языка он почувствовал сильно изменившийся вкус утреннего синнабона с латте. Паникуя, Терри совершил ещё одну большую глупость — попытался закричать, чтобы привлечь внимание Сейнсбери, которого, кажется, вообще не волновало ничего, кроме его чёртовой плёнки. Ожидаемо у него получились только пузыри, а воздуха в лёгких стало ещё меньше.

Жизнь перед глазами не пролетела, стало только немного обидно — неужели это всё? Неужели вот так всё закончится, на фотосессии для услады жирных извращенцев, с которыми переписывается Сейнсбери?

Ну же, скотина, будь умницей, загляни в бассейн и беги со всех ног на ресепшн, чтобы добыть дурацкие ножницы, которыми можно отрезать твою ссаную органзу, которую затянуло в фильтр.

Рефлекторный вдох наступил раньше, чем Терри успел закрыть нос и рот ладонями, защищаясь от него. Носоглотку и гортань обожгло так, будто он хлебнул уксуса, а латте с синнабоном, наконец-то, рванули навстречу воде.

Из курса первой помощи в колледже Терри знал, что от отёка лёгких до остановки сердца проходит от четырёх до шести минут; от остановки сердца до смерти головного мозга — около восьми. Уж за это время Сейнсбери точно раскуклится. А последней мыслью Терри перед тем, как отключиться, было то, что, как только его откачают, он лично придушит Сейнсбери этой ёбаной органзой.

Отредактировано Terry Connor (2019-08-05 20:48:34)

Прохладная вода и выплеск адреналина мигом отрезвили Грейстона. Он даже сам толком не понял, как так вышло, ведь он собирался лишь наблюдать и делать выводы, а теперь все участники драмы собрались на одной сцене, и один из них булькает водой.
Терри оказался куда крупнее и тяжелее, чем выглядел. Да и мокрая ткань мешалась.  Тони еле затащил его на бортик и злобно зыркнул на Джонатана, который просто топтался рядом, но помогать не рвался. Благо, что первую помощь Тони  оказывать умел, хоть и редко применял подобные навыки на практике. Был  пугающий миг, когда показалось, что Терри уже захлебнулся насмерть, а его дух отправился на небеса по тропам предков. Но все же глаза парня испуганно распахнулись, и он принялся отчаянно откашливаться, выплевывая хлорированную воду на кафель.
- Должник? - машинально переспросил Тони, от облегчения не особо уловив смысл слов, вылетающих из рта изрядно побледневшего Джонатана. - Да уж, некоторые объяснения ты мне точно должен.
Терри оклемался удивительно быстро - выругался и поднялся на обе ноги. Грейстон даже не успел отреагировать и попытаться поддержать, а пацан уже впихнул ему в руки фотоаппарат и устроил сеанс мести за невнимательность. Теперь всё трио оказалось мокрым с ног до головы. Справедливо, если подумать.
- Лихо! - присвистнул развеселившийся Тони, никак не ожидавший от мальца подобной выходки. И тут же замолк, неловко пытаясь убрать фотик подальше от объятий Терри, бездумно потрепав свободной рукой парня по мокрым волосам.  Это было мило и внезапно, вдобавок выяснилось, что пацан гораздо выше Тони, и ростом наверное с Джонатана, просто издали это не так бросалось в глаза.
"Сколько лет этому акселерату?"
- Ты в норме? Переоденься в сухое, вещей у вас тут на двадцать заплывов хватит, - хмыкнул Грейсон и пожал протянутую руку. - Тони.
Наступил миг разговора начистоту. Было ясно, что малец понятия не имеет кто его внезапный спаситель, как и Джонатан, разумеется. Ответных фотографий "Элиоту"  никто не слал, а рожа Тони пусть и мелькала недолго по телевизору, но было это три года назад, да и кто особо обращает внимание на репортажи о финансовых преступлениях. Вот соврати он с пяток монашек или покажи голую жопу мэру - так стал бы звездой первых полос всей прессы страны.
- Думаю, что нам надо с вами кое-что обсудить, - предложил Грейстон, хмуро оглядывая "фотолюбителей". - Меня крайне заинтриговала ваша любительская фотосессия. Если бы не происшествие, то дальше пошли снимки ню? Или я слишком плохо о вас думаю?
Знакомство с Джонатаном было приятным ровно до сегодняшнего дня. Теперь, когда выяснилось, что он не просто работодатель парнишки, проявляющего снимки местных владельцев Кодаков, а мутит некие мутные мутки, градус симпатии изрядно снизился.
"Какого хрена ты делаешь? Какое ко всему этому отношение имеет Элиот? Кто из вас Элиот? Существует ли вообще Элиот? Что ему от меня было надо?" - хотелось заорать Тони, который отчаянно не желал расставаться с образом не по годам умного и симпатичного мальчишки, что старательно строчил аккуратным почерком письма одному очень и очень одинокому мужику.

Бросок Сейнсбери через бедро как будто отнял последние силы, Терри беспомощно уселся по-турецки на горячую, но от этого не менее мерзко-мокрую плитку у бассейна и принялся отстранённо оценивать ущерб в виде нескольких оторванных с рубашки на груди пуговиц — видимо, помешали при реанимации.

Сейнсбери и новый знакомый по имени Тони перекинулись парой фраз, и Терри начал подозревать, что Тони никакой не спасатель — что, в общем-то, было очевидно, спасатели редко так основательно одеваются на работу.

Равно, конечно, как и нормальные люди в спа редко лезут в бассейн в строгом похоронном костюме.

Терри немного передёрнуло от мысли о том, что костюм действительно мог стать ему похоронным. Он внимательно слушал препирательства двух других мужчин — о фотосессии в стиле ню, о каких-то объяснениях, которые они теперь друг другу должны. В какой-то момент ему даже показалось, что этот парень — любовник Сейнсбери, который следил за ними от самого Бангора и теперь требует доказательств, что они тут только фотографировались, и это не было долгой изощрённой прелюдией. Но даже засмеяться Терри не удалось — дышать по прежнему было очень тяжело, а при смехе вода тут же подкатила к самому горлу и стиснула грудь железным обручем.

Сейнсбери, как ни в чём не бывало, разглагольствовал о том, как много теперь у Терри работы, о том, что в следующий раз они арендуют студию, и о том, что надо бы поехать и отметить такую чудесную встречу в ресторане. Очевидно, это было всё, что волновало его в этот момент.

Терри в это время потихоньку отполз к бортику бассейна и, не выдержав давления, опорожнил свой желудок прямо в чистую голубую воду, после чего замер, откашливаясь и пытаясь отдышаться. Когда ему это удалось, он зачерпнул воды из бассейна, прополоскал рот и неуклюже завалился на бок, опираясь на локоть.

— Джонатан? Эй, Джонатан? — негромко позвал он, подавляя первичный порыв назвать Сейнсбери ебанутым — очень хотелось, очень, — Никакого следующего раза не будет, Джонатан, если... — он снова закашлялся и снова не удержал в желудке эту винтажную воду с нотками хлорки, которой наглотался в бассейне, — ...если вы меня в клинику не отвезёте. Отёк лёгких, Джонатан, — он постучал себя кулаком по груди для лучшего понимания, — почечная недостаточность. Это немного опасно.

Тони и забыл насколько хрупко это новое поколение.
Однажды он сам в шестнадцать лет  поскользнулся, ударился головой о палубу и почти утонул, но ведь ничего же. Поблевал тиной пару дней, выпил отвар, приготовленной сеньоритой Нокки из соседней квартиры, и поблевал ещё немного, но потом всё, встал на ноги и пошёл!
А тут вам и отёк легких и поджелудочная недостаточность и ещё что-то такое, от чего сам черт ногу сломит и мозг вывернется.
- Лады, сажай мальца на заднее, не будем расстраивать миссис Коннор.
Теперь он знает фамилию дружочка-пирожочка Джонатана. Но стоит ли этих знаний испорченная оббивка Sky Hawk? Вполне возможно, что Тони стоит умерить свой скептицизм, вызванный всей этой крайне сомнительной фото-тусовкой и перестать хоть на пол часа видеть в стоящих рядом с ним людях не мудаков, а тех, кто нуждается в его помощи. И, вполне вероятно, что неотложной. Тони же не козел распоследний, чтобы ради попытки докопаться до сути позволить бедняге Терри сдохнуть на краю бассейна в спазмах.
- Могу и помолиться, чего уж там, я же католик, - огрызнулся Грейстон беззлобно на пацана, невольно заразившись от того некой тревогой. Джонатан явно приступам эмпатии подвержен не был и лучился довольством. - Я же спросил про боли в груди, хрен ли ты выкобениваешься...
Прозвучало  виновато.
Но тут Сейнсбери спросил про одежду.
И Тони мигом окаменел, воззрившись бессмысленным взглядом в пространство. Словно его опять головой о палубу приложило. Благо, длилось это не больше минуты, после чего Тони врубил режим "ах вы падлы" и весьма ожил.
- Чью-чью рубашку? - поинтересовался он приторно-ласково у Джонатана. - Одалживаете одежду у знакомых?
Забрать из номера сумку и ключи от машины заняло не больше пяти минут. На парковке он раздраженно подкатил к ждущим его, страдальчески проводил взглядом жопу Терри, втиснувшуюся на заднее сидение (о боже, это же раритет! не жопа, тачка) и слегка усмехнулся, встретившись взглядом с Джонатаном. Тот выглядел занятно - этакий великовозрастный пляжный бездельник, только дешёвой доски для серфинга в руках не хватает.
- Эти объяснения на ресепшене были не очень или мне показалось? - Энтони нацепил на нос очки-авиаторы и лихо вырулил с парковки. - Я тут впервые и карты города нет.
В итоге им пришлось с милыми фальшивыми улыбочками спрашивать дорогу у местных, но уже через двадцать с лишним минут Терри был доставлен в приёмный покой госпиталя.

Отредактировано Anthony Greyston (2019-08-26 22:36:58)

Проводив взглядом собственные джинсы с тысячей долларов в кармане, которые медсестра положила в камеру хранения, Терри тоскливо попрощался со своей премией. Ну, или, как минимум, с её половиной — счёт за лечение точно выкатят сотни на две-три, не считая препаратов. И чёрт ещё знает, чего напрописывают.

Терри, весьма уверенно, хоть и нетвёрдо стоящий на ногах, недолго попрепирался с врачом, который решил перебдеть, но в итоге сдался, лёг на каталку и отдался течению — вернее, санитарке и медсестре, двум свои неудавшимся коллегам.

Сейнсбери и тот, второй, который с каждой последующей нейронной связью нравился Терри всё меньше и меньше, ждали его в коридоре.

— Дядя Джо! — воскликнул он, хватая Сейнсбери за рукав отчаянно слабеющей рукой и закашлялся, закатив глаза. Закатив, правда, он тут же скосил их за его спину — на Тони, — меня везут в... — он закашлялся и очень резвым для умирающего движением перехватил Сейнсбери за воротник и притянул его ещё ближе к себе, — в пульмонологию, — прохрипел он, как умирающий еврей, диктующий завещание. — Отца... — он снова стрельнул глазами в сторону Тони, — не пускай... Я буду весь в трубках... — Терри глубоко вдохнул, спровоцировал зевок и подавил его, раздув ноздри — на глаза тут же навернулись по-мужски маленькие и почти незаметные рефлекторные слёзы. Если бы он не знал таких маленьких фокусов, он был бы Сейнсбери и даром не нужен. — Не хочу, чтобы он видел меня таким...

За этой непринуждённой беседой они дошли до дверей лифта, Терри наконец-то отпустил гавайскую рубашку Элиота, откинул голову на подушку и устало закрыл глаза.

Спектакль был для медсестры и санитарки — конечно, они понимали, что он не умирает, но убедить их Терри хотел не в этом, а в том, что сам искренне считает себя умирающим. Система была сложной — убедить медперсонал в том, чтобы они пустили к нему Сейнсбери, убедить Сейнсбери зайти к нему и убедить Тони не делать этого. Ну или хотя бы намекнуть медсестре, что этого человека пускать в палату не стоит.

Через двадцать минут Терри задумчиво разглядывал кусочек пластыря на сгибе локтя, где совсем недавно торчала, покачиваясь в такт пульсу, игла катетера для флеботомии и ломал голову над тем, кем мог бы быть этот мужик. Его первое предположение про любовника Сейнсбери было забавным и до сих пор даже чуточку его веселило, но вот после короткого разговора этих двоих у бассейна, когда Терри уже полз в сторону ресепшена, смеяться ему хотелось всё меньше.

Наконец, дверь в палату открылась, и санитарка впустила в дверь "дядю Джо".

— Дядюшка! — Терри оскалился так, что кислородная маска даже чуть съехала наверх. Санитарка молча поправила её и вышла из палаты.

От вида Сейнсбери снова стало смешно. Он был похож на кудрявую взъерошенную сойку в этих коротких щегольих шортах и цветастой рубашке.

— Всё в порядке, — на всякий случай заверил он партнёра, — я не умираю, просто мне нужна была терапия, чтобы я не сделал этого в ближайшие пару дней. Пусть эта херь тебя не обманывает, — он постучал пальцем по кислородной маске.

Выждав немного времени, чтобы санитарка отошла от палаты, Терри откинул одеяло и сел на кровати по-турецки.

— Езжайте в Бангор, я завтра доберусь грейхаундом. Послушай, — он попытался почесать нос, но напоролся на пластмассовую преграду и раздражённо сморщился, но снять маску не решился — вдруг там есть какая-то сигнализация? — Я попрошу санитарку отдать тебе мои вещи. Да ты присядь, — он похлопал по койке рядом с собой. — Забери из кармана деньги, оставь мне только сотню на автобус, и верни ей джинсы. Я потом заберу. Хорошо? Ну, на всякий случай, — немного усыпив бдительность Сейнсбери этой болтовнёй, он вдруг резко и без перехода спросил: — Кто такой этот Тони? Откуда он знает про Элиота? Откуда он знал, где мы будем фотографироваться?